Дом в Хамптоне - страница 22

— Элен Мари… Черт?! Нет, конечно, я попробую. Просто к этому надо привыкнуть. Элен Мари… Почему ты вдруг захотела этого?

— Не знаю. Просто так хочется.

Она повернулась набок и свернулась клубочком. Когда она решила поговорить с ним о Риверсах, он уже храпел. «Так даже лучше, — подумала она. — Надо еще разобраться во всем этом». Мэтч закрыла глаза и неожиданно для себя заснула.

Луи Маньяра Коуэн стоял у самой кромки воды, и его ноги, омываемые пеной прибоя, все глубже погружались в мокрый песок.

Больше всего на свете он хотел не бояться океана, но вода продолжала пугать его. Никто не знал о его страхе, кроме Оуэна. Даже папа. И больше всего мальчику не хотелось, чтобы он узнал об этом, потому что папа не боялся ничего.

Оуэн считал, что страх Луи перед океаном заложен в его генетическом коде, который сформировался в засушливых районах Африки, где он родился. Там почти нет воды, и тем более океана. Правда, Луи не знал, что такое генетический код, хотя Оуэн и пытался объяснить ему, но тем не менее он считал, что в этом есть доля здравого смысла.

Как бы там ни было, но этим летом пришло время войти в воду — ведь он уже не маленький. Он повернулся, чтобы убедиться, что Чайна все еще наблюдает за ним. Она улыбнулась ему и помахала рукой. Он помахал ей в ответ. Ему очень не хотелось, чтобы она догадалась, как он боится.

Он подумал, что Чайна очень красивая. Конечно, миссис Мюррей тоже красивая, но у нее такие кривые желтые зубы, и от нее все время пахнет кислым молоком. Совсем не так, как от Чайны. От Чайны шел запах лимонада, который готовит Изабель, и у нее были самые чистые и белые зубы, какие он когда-либо видел. Такие же были только у девушки с коммерческой рекламы, но это был всего лишь плакат, а не живой человек.

Стиснув зубы, Луи сделал два маленьких шажка вперед. Волны возрастающего прилива холодом обдали его ноги. Он глубже погрузил их в мягкий песок, пытаясь унять подступающий страх.

На следующей неделе его отправят в летний лагерь. В прошлом году ему там понравилось, но сейчас почему-то совсем не хочется ехать. Он не мог понять, почему. Может быть, с ним что-то происходит? Может быть, потому, что ему уже семь лет и в этом возрасте происходят странные вещи, и ты перестаешь любить, например летний лагерь? Больше всего он желал остаться здесь, с Чайной и со своей семьей. «Я им нужен, — подумал он. От этой мысли ему стало неловко. — Я всего лишь маленький мальчик, что им, может быть, нужно от меня?» Но в глубине души он чувствовал, что необходим им.

Что-то случилось в его семье. Обычно ему удавалось развеселить всех какой-нибудь репликой или забавной выходкой, но сейчас, казалось, они вовсе не слышат его, не обращают на него внимания. Особенно мама. Ему было обидно и досадно. Она улыбается так отстраненно, будто находится далеко-далеко отсюда и при этом гладит его по голове, словно какую-нибудь собаку, вроде Артуро. Это очень огорчало его. Ему становилось не по себе от всей этой обстановки в доме. Хотелось помочь, но он не знал как. С кем из них поделиться своими мыслями? Может, с Оуэном?

Хорошо, что доктор Джи не изменился. У него по-прежнему находилось время пообщаться с ним. И слушал он по-настоящему, а не делал вид, как другие. Может, с ним поговорить? Он уж точно во всем разберется.

— Луи! Время завтракать. — Чайна шла к нему по песку, неся в руках полотенце.

«Теперь можно до конца недели отложить эту пытку океаном».

Луи освободил из песка ноги и, оставив свой страх за спиной, бросился бежать к пахнущей лимонадом спасительнице.

К югу от большой дороги, между Ватермиллом и Южный Хамптоном, в центре безупречно ухоженного района, словно средний палец в итальянском приветствии, одиноко торчит старый бесхозный дом. Прогнившая веранда вся покосилась. Вокруг в беспорядке разбросаны пустые канистры из-под машинного масла, проржавевший садовый инвентарь и другой ненужный хлам.

Некогда зеленая лужайка высохла, и на ней символом ее смерти стоит древний развалившийся «шевроле». Окна плотно закрыты и обклеены газетой, а рамы потрескались и облупились. Вокруг тлен и запустение. Единственная тень жизни исходит от стен веранды, сплошь увешанных американскими орлами, медными, деревянными и пластиковыми. Они парят, будто поддерживая готовые рухнуть старые стены.