Дом вампира и другие сочинения - страница 52

Поступки людей, искренне принявших сторону Уайльда, вполне понятны. Немецкая публикация — пробный шар. Разве она не наводит на мысль, что если в этой машине есть бог, то он тайно готовится вернуться в Англию, увенчанный лаврами на континенте?

Следует упомянуть еще одно обстоятельство, возможно, пустяковое само по себе, но являющееся важным звеном в цепи доказательств. В немецком переводе тюремной исповеди есть фраза, которую я увидел процитированной в статье «Раскаяние Оскара Уайльда»[25] и которая почему-то опущена в английском издании. Перевожу дословно: «[Я вернусь] подобно призраку, как говорят французы, с посеревшим лицом, искаженным от боли. Мертвецы, встающие из могил, ужасны, но куда ужаснее живые, возвращающиеся из могил». Почему эти слова пропущены? В них нет ничего оскорбительного для англосаксов. Сказанные мощно, убедительно, прекрасно, они могли быть исключены сознательно и лишь по одной причине — а именно, по личной просьбе автора.

Возникает вопрос: как это возможно? Известно, что французским языком Уайльд владел великолепно. Можно сказать, как родным, о чем свидетельствует «Саломея», написанная по-французски для Сары Бернар. Он мог отпустить бороду и поселиться в маленьком городке на юге Франции или, как еще говорят, в испанском монастыре, без риска быть узнанным, точнее, с желанием остаться неузнанным, и провести остаток жизни молчаливым наблюдателем. Конечно, у него должны быть соучастники, но мы знаем, что на похоронах присутствовала лишь горстка друзей. Семья не принимала в них никакого участия. Вполне возможно, что под плитой, на которой лорд Альфред Дуглас — единственный друг несчастного поэта, никогда не бросавший его, — начертал «После слов моих уже не рассуждали; речь моя капала на них»[26], — что под этой плитой покоится безвестный бродяга или честный буржуа, не помышлявший о последнем упокоении в могиле поэта.

Наконец, еще одно доказательство, которое мало значит для суда, но мне кажется важнее всего, о чем говорилось ранее, поскольку оно связано с психологией Уайльда. Разве этот блестящий любитель парадоксов не способен превратить в парадокс самое жизнь и смерть и, по слову греческого поэта, «быть и не быть, не будучи сущим»? Разве всё неожиданное и сенсационное не есть та стихия, в которой он любил двигаться в жизни и в искусстве? И разве не будет соответствовать его характеру то, что он до самого конца принимал позу Христа (возможно, кощунственно), особенно в последней книге «De profundis», а теперь отринет надгробный камень и восстанет из мертвых?

(Перевод Василия Молодякова)

Источник: Is Oscar Wilde Living or Dead? // Critic and Literary World. Vol. 47. № 1 (July 1905). Ранее на немецком языке: Oscar Wilde Redivivus // Berliner Tageblatt. 1905. 15.05. В 1913 г. пущенный Виреком слух вновь обсуждался в печати: New York Times. 1913, 09.11.

Оскара Уайльда сложно представить в качестве «отца семейства». Тем не менее, он был любящим отцом и заботливым мужем. Он возился и играл со своими детьми, как любой папаша из обычной буржуазной семьи. Когда после скандала, шокировавшего всю Англию, у него отобрали детей, сердце его было разбито. Всё это мы знаем от его сына Вивиана Холланда[27], единственного, кто еще жив. В автобиографии «Сын Оскара Уайльда», опубликованной к столетию со дня рождения отца, Вивиан, наконец, говорит от своего имени и от имени умершего поэта. Он прекрасно осознает тот факт, что британское лицемерие перекладывает на него грехи отца. Однако в статусе сына Оскара Уайльда были и некоторые положительные стороны. Хотя семье Уайльда пришлось эмигрировать под давлением варварской жестокости соотечественников, она, тем не менее, кое-что выиграла, как в общественном, так и в материальном плане, от родственных отношений с автором «De Profundis» и «Баллады Редингской тюрьмы».

Где бы Вивиан ни оказывался, кто-нибудь вроде княгини Монако Алисы, Маргарет Брукс, или Ады Леверсон[28], которую Уайльд называл «золотым Сфинксом», старался облегчить жизнь несчастного юноши. Он, несомненно, не был бы допущен в компанию «небожителей» и «полу-небожителей» и не смог бы водить знакомство с такими людьми, как Алджернон Чарльз Суинберн, Генри Джеймс, Герберт Джордж Уэллс, Сомерсет Моэм, Роланд Фирбэнк