Дом Якобяна - страница 14

На следующий день Бусейна пошла с Фифи к хозяину магазина господину Талялю, оказавшемуся мужчиной за сорок, полным, лысым, белолицым и голубоглазым. У него были вздернутый нос и свисающие с углов рта, огромные черные усы — видно, Таляль никогда не был красив. Бусейна узнала, что он был единственным сыном среди многочисленных дочерей хаджи Шанана, который приехал из Сирии в период объединения с Египтом, осел здесь и открыл этот магазин. Когда Шанан состарился, то передал торговлю своему единственному сыну. Еще она узнала, что Таляль женат на красивой египтянке и та родила ему двух мальчиков. Но, несмотря на это, жадности его до женщин нет предела. Таляль пожал (а вернее, сжал) Бусейне руку и во время разговора не сводил взгляда с ее груди и фигуры. Через считанные минуты она получила работу. Не прошло и нескольких недель, как Фифи научила ее всему необходимому: как следить за своей внешностью, как красить ногти на руках и ногах, как обнажить грудь, как уменьшить талию на платье, чтобы подчеркнуть бедра и ягодицы… Утром Бусейна должна была открывать магазин и вместе с другими убирать помещение. Затем она поправляла свой наряд и становилась у входа (это известный способ привлечь покупателей в магазин). Когда приходил клиент, она обязана была любезничать с ним и отвечать на его просьбы, должна была уговорить его сделать как можно больше покупок (ей доставалось полпроцента от их стоимости). Естественно, домогательств со стороны клиентов, даже самых грязных, замечать она не должна… Такова была ее обязанность. А что касается «всего остального», то к этому Таляль приступил на третий день ее работы в магазине. После полудня посетителей не было, и Таляль попросил ее пройти вместе с ним на склад, чтобы он мог рассказать ей о разных товарах. Бусейна пошла за ним, но заметила тень злой усмешки на лице Фифи и других девочек. Склад представлял собой большую квартиру на цокольном этаже соседнего с рестораном «А Л’Америкэн» здания по улице Сулейман-паши. Таляль впустил ее и закрыл дверь изнутри. Она осмотрелась вокруг: это было влажное место, плохо освещенное, со спертым воздухом, до потолка забитое ящиками с товаром. Еще по дороге на склад она настраивала себя, прокручивая в голове слова матери: «Твой брат и сестры нуждаются в каждой заработанной тобой копейке, сообразительная девочка и себя бы сберегла, и работу бы не потеряла…» Когда господин Таляль приблизился к ней, ее вдруг охватили противоречивые чувства: решимость использовать представившийся случай и страх, от которого, несмотря ни на что, она сжималась, тяжело дышала и приходила в полуобморочное состояние. В ней загорелось и скрытое любопытство узнать, как будет вести себя с ней господин Таляль: будет ли он за ней ухаживать и говорить «Я тебя люблю» или сразу попытается поцеловать? Ответ на этот вопрос она узнала скоро. Таляль обрушился на нее сзади, до боли сильно обхватил ее, прижал к себе и стал елозить по ее телу, не произнося ни слова. Он был груб и спешил удовлетворить себя. Все закончилось через две минуты испачканным платьем. «Ванная по коридору направо…» — с одышкой прошептал он ей. Застирывая одежду, Бусейна думала, что все гораздо проще, чем она считала. Как будто кто-то прижался к ней в автобусе (а это случалось часто). Она вспомнила совет Фифи о том, что нужно сделать после такого свидания. Бусейна вернулась к Талялю и сказала, пытаясь произносить слова как можно мягче и кокетливее: «Мне нужно двадцать фунтов от господина». Таляль взглянул на нее, затем быстро сунул руку в карман, словно ждал этого, и спокойно ответил, протягивая ей свернутую бумажку:

— Нет уж… Хватит и десяти… Приходи в магазин, как высохнет платье.

Затем он вышел и закрыл за собой дверь.

Десять фунтов за один раз. Господин Таляль требовал ее к себе два, а иногда и три раза в неделю. Фифи научила ее время от времени выражать свое восхищение понравившимся платьем из магазина и рассказала, как намекнуть Талялю, чтобы он подарил его… Она стала неплохо зарабатывать и носить красивую одежду. Мать была довольна, деньги успокаивали ее, она забирала их у дочери, пихала к себе в лифчик и искренне молилась за нее. Перед этим Бусейну всякий раз охватывало непонятное, дикое желание намекнуть матери на истинные отношения ее дочери с Талялем. Однако мать не реагировала на то, что девушка пыталась ей объяснить. Бусейна говорила все яснее, до тех пор, пока не убедилась в жестоком равнодушии матери. Бусейна чувствовала удовлетворение от того, что сорвала с матери маску фальшивой наивности и подтвердила ее соучастие в преступлении… Дни шли, а встречи с Талялем на складе оставляли в ее душе неожиданный отпечаток. У нее не осталось сил на утреннюю молитву (единственное из предписанного, что она раньше выполняла). Она стыдилась предстать перед Аллахом и чувствовала себя нечистой, сколько бы раз ни омывалась. Ее мучили кошмары, ночью она вскакивала во сне от ужаса, днем ходила подавленная. Однажды они с матерью посетили усыпальницу аль-Хусейна