Дом Зеора - страница 7

Посредине второго коридора открылась дверь. Группа служителей выкатила носилки на колесах и прокатила их мимо Валлероя. Когда служитель открывал ворота, Валлерой успел увидеть пациента — бледное, почти бессознательное лицо, руки сайма, тщательно уложенные в сдерживающие устройства по бокам носилок, острый запах многочисленных медикаментов. Затем процессия миновала ворота и исчезла.

— Хью!

— Ивени! — Валлерой сразу заметил халат в пятнах и растрепанные волосы. Девушка, должно быть, всю ночь просидела с этим беднягой.

— Прошу прощения, — негромко сказала она. — Знаю, что уже поздно, но у Хреля была такая тяжелая ночь.

— Все в порядке. Я хорошо себя чувствую. — Он так много хотел ей сказать, спросить, но не находил слов!

— Вернитесь в свою комнату, и я принесу ваш завтрак.

— Я могу помочь?

— Поможете, если позволите поесть с вами.

— Да, пожалуйста. — Валлерой принялся обдумывать ее слова. Он хотел сказать, что может сам приготовить еду. Вернувшись в комнату, он просмотрел свои записи с уроков языка. И к тому времени, как она вернулась с подносами, он обнаружил свою ошибку и сочинил речь, которую нервно репетировал за едой.

Он обнаружил, что по какой—то причине стесняется этой девушки. Впервые он ощутил ее как женщину, а не просто медсестру. И рядом с ее изящной саймской грацией чувствовал себя громоздким и неуклюжим.

Для Валлероя, никогда не считавшего себя большим или неуклюжим, это было совершенно новое ощущение. Он почти шести футов ростом, весит сто восемьдесят фунтов, и в основном это мышцы в прекрасной форме. Кожа его настолько обветрилась и выгорела, что цветом соответствовала волосам. Он знал, что он красив — своеобразной дикой красотой и вполне может сойти за ранчера или пограничного стража, если не показывает свои длинные и тонкие заостренные пальцы.

Именно эти пальцы, а не обычные черты лица прежде всего привлекали к нему внимание. Они словно привиты к тяжелым, прочным, с крепкими костями запястьям и скорее подходят для тела сайма. Первое, что заметил Валлерой в сестрах и служителях, которые заботились о нем в Зеоре: ни саймы, ни джены никогда не смотрели на его руки.

Вот и сейчас, за едой, Ивени смотрит на его лицо, а не на руки. И это почему—то придало ему решительности: он попытался произнести свою речь.

— Ивени, теперь я здоров. Я хотел бы увидеть… сектуиба Фарриса — и найти способ как—то отблагодарить вас.

— Нет, вы еще не выздоровели. Вы должны еще неделю провести у нас. Вам нужно лечение.

— У меня нет денег. Я не смогу заплатить за лечение.

— Вы ничего нам не должны. Мы перед вами в долгу, потому что вас ранили на нашей земле.

Несмотря на то, что она старалась говорить как можно проще, Валлерой вынужден был сказать:

— Не понимаю. — Это фраза у него стала самой употребительной.

Она повторила предложение медленней, подчеркивая каждое слово грациозными движениями щупальцев. Почему—то Валлерою эта продолжение ее рук не казалось больше отвратительным, но как будто добавляло к каждому слову какие—то элементы значения.

— Я хочу сказать, — вставил он, — что не понимаю, почему вы все еще в долгу передо мной, хотя я уже в течение недели получаю пищу, убежище и постоянную заботу. Я за свой хлеб работаю.

— Но вы еще не вполне поправились.

— Я хорошо себя чувствую.

— Только пока принимаете фосбайн. — Она пододвинула к нему стакан со сверкающей жидкостью, и он послушно выпил.

— Но если я хорошо себя чувствую, разве я ничем не могу отплатить…

— Сектуиб назвал вас гостем.

— Но это было, когда я… — он указал на кровать, не зная, как сказать «не мог пошевелиться». — Он кажется мне очень хорошим человеком. — Про себя Валлерой застонал: он говорит, как пятилетний ребенок! — Я хотел бы снова поговорить с ним. Может, мы договоримся о какой—нибудь оплате.

— Хью, сектуиб очень, очень занят… все время. Нельзя просто войти в его кабинет и ожидать, что он проявит к вам внимание. Нужно заранее договориться о встрече.

Валлерой раздраженно стиснул зубы. Ему нужно увидеться с Клидом и начать поиски Эйши.

— Как же мне договориться?

Ивени бросила на него взгляд «не говори глупости», и тот обиделся и негодующе спросил: