Домовой - страница 19

Я прислонилась к стене. Даже глаза прикрыла, словно надеясь, что это поможет. Минута тянулась за минутой, растягиваясь в века.

Тишина схлынула так же, как и пришла — я неожиданно услышала собственное хриплое дыхание, сопение мирно дремлющего Гришки и скрип снега за окном. Нюх тоже вернулся, а вместе с ним — и способность размышлять здраво. Я не на многое способна без оборота, но отпугнуть могу, поэтому, скатившись с кровати, я в два скачка домчалась до дверей и выскочила наружу.

Пусто. Глубокие следы пересекали гладкий наст на огороде и упирались в приличных размеров дыру в заборе — как раз недалеко от тех следов, что вели к дощатой будке. То ли прятаться и не пытался, то ли слишком глуп, чтобы скрываться.

Сердце все еще колотилось где-то в горле, но я заставила себя запереть и эти ставни тоже, после чего, не поворачиваясь спиной, попятилась обратно. И натолкнулась на Гришку.

Повезло ему, что я перекидываться не могу — а не то перекошенной мордой и лязганьем человеческих зубов дело бы не закончилось.

— Придурок! — рыкнула я нервно, поднимая его за шкварник из сугроба. — Я что сказала? Сиди в доме! Не высовывайся!

Впрочем, один плюс был — я, наконец, пришла в себя. Страх прошел, уступив место злости. Я злобно выругалась.

— Я чертополох захватил — во! — Гришка демонстративно помахал передо мной пучком травы, вызвав только тяжкий вздох. — Где эта гадина?

— Гриша… Мы ошиблись, — перебила я, загоняя его обратно в дом. — Это не Полуночница. И чертополох тут, боюсь, не поможет…

И, только вновь заперев дверь и убедившись, что окна тоже везде заперты, я позволила себе озвучить догадку:

— Это отец Дмитрий.

Парень с недоверием посмотрел на меня. На лице мелькнула неуверенная улыбка, словно он еще надеялся, что я пошутила:

— Ты что, Алис… — робко тронув меня за плечо, сказал он со смешком. — Забыла, как ты его… — он изобразил нечто, равно похожее на рубку дров и надевание хомута в виде иконы на инфернальную тварь.

— Забудешь тут, — буркнула я. Нашла на кухне Насти спички и зажгла плиту, брякнув на нее закопченый чайник. — Нет… Здесь другое. Это покойник, Гриш. Мертвый, понимаешь?

Ну как ему объяснить?!

Впрочем, может, Гришка и был неучем, но не дураком. Лицо его вытянулось от удивления. Несколько раз он открывал и закрывал рот, словно пытаясь что-то сказать, затем просто доковылял до стула и тяжело упал на него. Хмуро покосился на меня:

— Как?

— Я об этом не подумала, — повинилась я, усаживаясь напротив. — Мы его закопали, понимаешь… На краю кладбища, в лесочке. Ну кто знал, что он и после смерти не угомонится? Такое редко встречается, но если кладбище утратило святость…

Мы помолчали, заново переваривая эту информацию. Чайник закипел, я плеснула в кружку кипятка, брезгливо кинула одноразовый пакетик. От пережитого внутри словно кусок льда застыл. Меня все еще потряхивало — не столько от испуга, сколько от понимания, как близки были Настя и дети к ужасной смерти. Кстати, о смерти…

— Он, наверное, слишком слаб, — задумчиво произнесла я. — Раз не смог их выманить. Только и сумел, что силы качать. И далеко уходить тоже не может — от нечистой земли. Значит, других жертв можно не опасаться.

— Только если на кладбище никого не занесет, — нервно икнул Гришка.

— Ночью? — хмыкнула я. — Вряд ли. Но ты прав, так это оставлять нельзя… а ну как он все ж таки до Насти или детей доберется? Нажрется и осмелеет.

Гришка неожиданно позеленел, зажал рот руками и метнулся к выходу. Я виновато втянула голову в плечи. Все время забываю, что желудок у него ни к черту и впечатлительность… повышенная.

— И что теперь делать? — спустя десять минут, бледный парень вернулся обратно. Часы показывали половину четвертого утра.

— Копать, — вздохнула я. — Тело надо уничтожить, иначе он так и будет шататься…

— А если еще кто вылезет? — снова завел шарманку Гришка. — Нет, кладбище надо заново святить, вот что. Прошлый священник — отец Пателеймон — еще жив. Вроде бы… В Колосовке живет, это в паре километров отсюда…

— Знаю я, где эта Колосовка, — перебила я. — Вот ты и займешься. А я попытаюсь нашего покойника… упокоить.