Домовой - страница 49

— Никогда больше не буду есть мясо. Это… Было отвратительно.

— Труп привезли? — практично уточнила я, переставляя рассаду так, чтобы она не мешала ходить. Часть отправилась на подоконники, часть на стулья, а я — за шторку к рукомойнику.

— У Глаши в «холодильнике», — отчитался он. — Она правда, подумала, что кого-то из туристов схарчили — ну знаешь, тех, что понаехали осенью. А тут ведь не зоопарк, удивительно еще, что действительно все живы остались.

— Тогда кто это? — я кое-как пригладила спутанные волосы, обнаружила в них землю и тоскливо подумала, что топить баню по ночам никто для меня не будет. От собственной я бы, конечно, тоже не отказалась, но это, скорее, из разряда неосуществимого. Эх, хорошо было летом — забрался в речку или под летний душ, остатки которого засыпаны сейчас снегом на огороде — и никаких проблем.

— А бес его знает, — признался Гришка устало, врываясь в мои размышления. — Только я… я вот что нашел.

Он выложил на стол горстку маленьких, похожих на щебенку камней. В полутьме даже волчьими глазами различить было сложно — я взяла один, покрутила в пальцах. Прохладный, тяжелый, черный или может темно-розовый, покрытый белым налетом камень. Ничего необычного, такие под ногами часто встречаются. На всякий случай я их обнюхала, но камни они и есть камни — в них я не разбираюсь.

— Они под телом лежали, — прошептал Гришка. Мы вдвоем склонились над столом. Пытаясь рассмотреть их получше, я поднесла лампу поближе и неверный свет живого огня внезапно отразился в безжизненном камне сотнями граней, пустив яркие блики по стенам. На несколько секунд мы словно завороженные, выпали из жизни.

— Это что? — хрипло и тоже тихо спросила я, быстро убирая лампу. Волшебство тут же исчезло — перед нами снова лежали обычные камни.

— Рубины, — Гришка сгреб их в ладонь и сунул в карман. — Необработанные.

Некоторое время я ждала, что он засмеется. Было абсурдно слышать такие вещи в деревенском доме, в котором даже электричества нет, не говоря уже об остальном. В абсолютной глуши — и вдруг?..

Я недоверчиво посмотрела на него:

— Да ладно? Не верю. Рубины — это же… Красные, прозрачные… А это… Ну, может минерал какой-то…

— Чтоб ты понимала, — фыркнул он. — Они же разные бывают, эти конечно не самые лучшие, но и такие стоят целое состояние. Я знаю — у меня дед после войны в шахте такой нашел, продал партийнику по смешной цене, а из одного бабке кулончик сделал — ну, вроде сувенира что ли. Никто тогда и не знал как этот камень называется — красивая безделушка и все. А потом, когда заповедник основали, геологи приезжали — вроде как местность разведать, ну и увидели у бабки. Шуму было… Но разработку так и не открыли, говорят, смысла нет — дороже обойдется. Мало, да и качество плохое. Я думал, давно уже все выгребли, отец сказал, с семидесятых ни одного не находили…

— Видимо, плохо искали, — я опустилась на теплую приступку у печи и с удовольствием выпрямила спину: — А участковый знает?

— Вот еще! — возмутился Гришка, прикрывая карман рукой. — Чтоб он у меня их забрал? Ща!

— А вдруг человека из-за них убили! — воскликнула я встревоженно. — Если это и впрямь… Они же дорогие!

— Пусть сначала узнает кто это, а потом уже посмотрим, — упрямо заворчал парень. — И потом, ты говорила — это те твари его сожрали, а их уже и в живых-то нет. Так что… Место освободилось. Ты в деле или как?

Непонимание в моих глазах заставило его снова вытащить камни из кармана и поворошить на ладони:

— Алиса, не тупи! — призвал Гришка. — Вот они, денежки! Если мы найдем, где он их взял…

— Тебе так нужны деньги? — скривилась я. Но отрицать было бы глупо — я действительно заинтересовалась и огонек азарта во мне загорелся, только… Если участковый узнает, что мы скрыли от него улики… И вообще, как-то это все подозрительно. Бесплатный сыр, как говорят, бывает только в мышеловке, а здесь — рубины! Слишком все просто…

— А как же приключения? — возразил Гришка с хитрой ухмылкой. — И потом, деньги лишними не бывают! Ты сама говорила — мне в город надо. А у меня, можно сказать, семья и дети!

Я скептически фыркнула, но спорить не стала, разрываясь между совестью и жадностью. Заметив это, Гришка встал: