Домой - страница 13

И в этих поисках он должен проскакать полсвета, пройти сквозь темные леса и победить опасных и страшных драконов. И когда он в конце концов отыщет ее, то узнает ее из тысячи. (Вот почему многие мужчины так волнуются, стоя у алтаря.)

Нередко судьба мужчины предопределяется волшебными вещами, такими как заколдованные бобы или чудесные мечи. Возможно, ему даже придется пожить какое-то время с лягушкой. И если смелости поцеловать ее все-таки хватит, то, возможно, она даже превратится в принцессу. (У женщин, кстати, есть своя версия этой зоологической истории.)

Для женщин волшебство заключается в том, чтобы сидеть и ждать подходящего мужчину, для мужчин – чтобы отправиться на эти бесконечные поиски подходящей женщины.

Я знаю, что сказки существуют на символическом и мифическом уровне. Они нелогичны и, подобно нашим снам, говорят с нами образами. Многие сказки являются символическим отражением поиска нашей мужской или женской идентичности. Если наш процесс развития проходит гладко, мы в конце концов уходим от буквального понимания этих историй нашим внутренним ребенком и начинаем видеть их символическое значение.

Но когда наш внутренний ребенок ранен, он продолжает заставлять нас идти по этому волшебному пути. И мы, уже взрослые дети, продолжаем ждать и/или искать тот счастливый конец, в котором все мы будем жить долго и счастливо.

Многие взрослые дети мечутся между страхом быть брошенными и страхом быть полностью поглощенными. Некоторые из них избегают каких-либо отношений, потому что боятся, что другой человек задушит или подавит их. Другие не находят в себе смелости отказаться от токсичных и разрушительных отношений из-за страха остаться в одиночестве. Большинство колеблются между этими двумя крайностями.

Херкимер, например, считает, что отношения строятся на безумной любви к женщине. Но как только они становятся достаточно близки друг к другу, он начинает постепенно отстраняться и удаляться от нее. Он делает это шаг за шагом, постепенно пополняя «список критических замечаний». Пункты в списке обычно касаются незначительных, отличающихся от его собственных привычек в поведении, из-за которых Херкимер устраивает небольшие ссоры. Его партнерша обижается на него день или два, после чего следует страстный примирительный секс и глубокое сопереживание. Это продолжается ровно до тех пор, пока Херкимер снова не почувствует себя задушенным любовью и не начнет опять дистанцироваться, затевая очередную ссору.

Афине 46 лет, и она ни с кем не встречается вот уже пятнадцать лет. Ее «единственная любовь» погибла в автокатастрофе. Как говорит она сама, когда ее молодой человек умер, она поклялась, что в память о нем больше никогда не прикоснется к другому мужчине. На самом деле Афина встречалась со своим молодым человеком всего три месяца до его трагической гибели. Она никогда не спала ни с одним мужчиной за всю ее взрослую жизнь. Ее единственным сексуальным опытом было жестокое обращение со стороны ее отчима в детстве. Афина окружила своего раненого внутреннего ребенка стальными стенами. Она решила использовать память о своем умершем молодом человеке как защиту от близости с кем-то еще.

Другая женщина, с которой я работал, на протяжении тридцати лет жила в браке, в котором не было никаких чувств. Ее муж был сексуально зависимым человеком, и она знала о шести его романах (она застала его в постели с одной из его любовниц). Когда я спросил, почему она не развелась, она ответила, что «любила» своего супруга. Эта женщина путала зависимость с любовью. Когда ей было всего два года, ее бросил отец, которого она больше никогда не видела. Ее «зависимость, выдаваемая за любовь», коренилась в глубоком страхе снова оказаться покинутой.

Во всех приведенных выше примерах корнем проблемы является раненый внутренний ребенок.

Он накладывает свой отпечаток на близость в отношениях, потому что не ощущает свое подлинное «Я». Самая страшная рана, которую может получить ребенок, – отказ от своего истинного «Я». Когда родитель оказывается неспособен поддержать чувства, потребности и желания своего ребенка, он отвергает его подлинное «Я», на месте которого возникает «Я» ложное.