Дорога без начала и конца (СИ) - страница 9

Николас с интересом изучал городок. Он оказался совсем небольшим — всего сто дворов на холмах по обе стороны от узкой, вытекавшей из леса речки — и похожим на разросшуюся деревню. Ни городских стен, ни даже ратуши видно не было. На рыночной площади ютилось несколько захудалых лавчонок, харчевня и постоялый двор с выцветшей вывеской. И лишь большая Единоверческая церковь из белого камня помпезным видом корила город за серость и убогость. Обычная для дремучего захолустья картина. Но все же что-то в ней необъяснимо настораживало.

Подъехав к указанному Гердой дому, Николас спешился и помог ей слезть. Дверь тут же распахнулась и на улицу выбежала статная светловолосая женщина.

— Гердочка! Герда! — закричала она, прижимая к себе оробевшую вдруг девочку. — Гед! Гедымин, скорее сюда, Герда нашлась!

На порог вышел сухощавый мужчина с пепельно-серыми волосами и укоризненно сказал:

— Ну вот, Зофьюшка, а ты говорила, сгинула. Просто заблудилась немного.

— Я не заблудилась, — обиделась Герда и высвободилась из материнских объятий. — Меня пес Ужиного короля не пускал.

— Снова страшных сказок начиталась?! — ахнула Зофьюшка и грозно взглянула на мужа. — Это ты виноват. Последний раз ее в этот жуткий лес отпустила. Больше ноги ее там не будет!

— Милая, ведь ничего страшного не случилось. Я же лесник и дочка моя, моя наследница, должна знать, как по лесу ходить и не заблудиться, — сделал слабую попытку оправдаться Гед. — И не стоит оповещать соседей о наших делах.

Николас тактично закашлялся.

— Пес действительно был. И ваша дочка очень хорошо знает лес, — родители Герды удивленно покосились на него, словно впервые заметив. Чтобы не показаться невежливым, он поспешил представиться, придумав себе более подходящее ремесло, помня, что в прошлый раз ему даже восьмилетнюю девчонку провести не удалось. — Меня зовут Николас, я охотник.

Заинтересованно глядя, отец Герды спустился с порога.

— Конечно, знает. Я сам ее учил, — с гордостью сказал мужчина и горячо пожал протянутую руку. — Спасибо, что вернули ее. Она у нас совсем одна. Не знаю, что бы мы без нее делали. Теперь мы перед вами в неоплатном долгу. Меня зовут Гедымин, я глава здешнего лесничества. А это моя жена Зофьюшка, — светловолосая женщина добродушно улыбнулась, а ее муж продолжил: — Так чем мы можем вам помочь?

— Я ищу одного человека…

— Мастер Николас, мастер Николас! — послышался за спиной радостный окрик.

Охотник облегченно выдохнул:

— Ах, уже не надо.

К ним со всех ног бежал пропавший в лесу компаньон — невысокий худосочный мужчина лет сорока в мешковатой одежде. Лицо, с едва заметными морщинами в уголках рта и вокруг глаз, гладко выбрито. В коротко стриженных темно-каштановых волосах уже проглядывала седина.

— Вы живы! Я так испугался, когда не нашел вас на постоялом дворе!

Николас натянуто улыбнулся. Ну сколько повторять, чтобы к нему обращались на ты! От радости компаньон расчувствовался и крепко прижал к себе Охотника.

— Эглаборг, потише, задушишь! — возмущенно зашипел Николас, не на шутку смутившись, что с ним, почтенным Охотником на демонов, обращаются почти, как с восьмилетней девочкой, и ловко выкрутился из медвежьей хватки.

Герда захихикала в кулак.

— Может, вы устали с дороги? Погостите у нас пару дней, — предложил Гед, чтобы хоть как-то отплатить Охотнику за спасение дочери, и опасливо покосился на жену. Внимание последней было полностью поглощено дочкой.

— Останься, Николас, ну хоть на пару денечков, — с надеждой попросила Герда.

— Да-да, у нас вечером как раз праздник будет. С танцами и угощением. Будете жалеть, если пропустите, — поддержала их Зофьюшка.

— И работа для вас тут тоже имеется, — шепнул на ухо Эглаборг.

— Хорошо, хорошо, уговорили, — сдался под общим натиском Охотник.

К вечеру рыночную площадь расчистили от мусора и лишних прилавков. Установили небольшой помост для сельских музыкантов: скрипачей, дударей, гусляров и барабанщиков. Веселые ноты лились из их инструментов, наполняя серое и унылое местечко чудесной мелодией. Люди в ярких одеждах танцевали залихватские народные танцы, из которых Николас знал лишь ойру — ее можно было увидеть и в соседних странах на сельских фестивалях. Праздник чудесным образом преобразил город, превратив его в пышный торт со свечами и кремовыми розочками. И лишь белая церковь с укоризной взирала на раскинувшееся веселье.