Дорога издалека. Книга 2 - страница 15

Аллакули прикусил губу. Попался! Но делать нечего. А там как еще все сложится…

— Да, Бекмурад, я понял тебя, все исполню, — проговорил он, стараясь глядеть собеседнику прямо в глаза. Потом, сообразив, что самое трудное позади, опять усмехнулся, махнул рукой, потянулся за чайником. — Ох, ну и служба мне выпала, не приведи аллах никому! Подумать, сколько беспокойства людям от таких сумасбродов, как этот Салыр… Ведь сидел себе смирно, тихо, будто мышь, когда знал, что есть на него узда — Нобат с отрядом красных аскеров. А теперь осмелел, поднял голову, никто ему не указ…

— Да, Нобат… — задумчиво, глядя куда-то мимо себеседника, отозвался Бекмурад. Потом проговорил, как будто для себя: — Вот он сумел бы договориться и с Салыром, да и с другими, в ком совесть жива. Ты, Аллакули, если переговоры сможешь завязать, обязательно напомни про Нобата. Скажи: он еще вернется. Салыр о нем, конечно, знает, и джигиты его тоже.

«Вернется ли?» — эта мысль почти одновременно промелькнула в сознании каждого из собеседников. У одного с затаенной тревогой, страхом; у другого — с надеждой: вернется, обязательно!..

Сбылись предсказания старого штабиста Благовещенского. Едва на полсотни верст удалился отряд от Ташкента по Куйлюкскому тракту на Фергану — огнем и свинцом полыхнула навстречу война.

На повороте дороги в предгорьях Ахангарана метким выстрелом откуда-то из-за бугра был тяжело ранен головной дозорный на марше. Не успел Нобат скомандовать: «Стой!» — с другой стороны дороги полоснули пулеметной очередью. Заранее знали враги о движении эскадрона или засаду подготовили на всякий случай? Раздумывать было некогда. По команде эскадрон мгновенно спешился, коноводы уложили лошадей. Дозоры во весь дух поскакали к главной колонне. Еще минута — и взводы залегли по обе стороны дороги, каждый боец выбрал для себя укрытие, изготовился к стрельбе. Пулеметчики застыли у пулеметов…

Но враг молчал. На фоне утреннего неба мирно желтели отлогие скаты гор, поросшие чахлыми деревцами. В стороне от дороги монотонно журчала серебристая речка Акча-Сай, давшая имя ущелью.

— Как быть, комиссар? — Нобат шарил биноклем по правой стороне ущелья, откуда стреляли из пулемета. Он с Иванихиным и вестовыми оказался на фланге цепи первого взвода. — Твое мнение?

— Атаковать, Коля! — Серафим оторвался от бинокля, буденовку сдвинул на затылок. — Обломать гадам рога, иначе не дадут нам ходу.

— Угадал, друг, мою мысль! — Опустив бинокль, Нобат обернулся и, хлопнув комиссара по плечу, скомандовал: — Взводный-два, ко мне с пятью бойцами!

И не успел Иванихин слово вымолвить, как необходимые распоряжения были отданы. Комиссар оставался с эскадроном, должен был выслать разведку влево и ждать сигнала — двух ракет, — по которому вести на подмогу половину эскадрона, оставив у дороги коноводов с лошадьми и резерв-прикрытие.

Еще минута-две — и Нобат с вестовым Ишбаем, а с ними пятерка бойцов, рассыпавшись редкой цепью, перебежками, пригибаясь, хоронясь в ложбинках, за камнями и деревцами, двинулись вверх по склону.

Тихо в горах. Лишь ветерок посвистывает в ветвях полувысохшей арчи, что притулилась на утесе. Но тишина обманчива. И у каждого из семерых нервы напряжены до предела.

Глинистый пологий склон кончился, впереди стена. До самого верха горы — слои растрескавшегося гранита, поросшие лишайниками. Козья тропа уводит далеко в сторону.

«Стоять!» — жестом приказал Нобат своим. Бойцы мгновенно замаскировались, не сводя глаз с командира. А он, приблизившись вплотную к срезу гранитной стены, глядя вверх, осторожно ступил на тропу…

Точно гром внезапно загрохотал над головами, гулкое эхо раскатилось далеко окрест. Пыльное облако взвилось на самой вершине горы, а затем вслед что-то темное с тяжелым, нарастающим гулом ринулось вниз. Обвал! Нобат прижался плотнее к откосу, бойцы — врассыпную. И едва они разбежались, как сверху ударила пулеметная очередь, захлопали винтовочные выстрелы.

Здесь он, враг! И обвал — его рук дело.

Две ракеты, красная и желтая, почти разом взметнулись над ущельем. Семерка во главе с командиром эскадрона, ведя прицельный огонь по вершине горы, растянувшись длинною цепочкой, двинулась глубоким обходом кверху. Враг снова прекратил стрельбу, но теперь он обнаружил себя, оказавшись перед выбором — удирать сломя голову или принимать бой.