Дорога на Порт-Артур - страница 7
— Имейте в виду, старший лейтенант, — говорит адъютант уходя, — что о вашем поведении по отношению ко мне будет доложено командованию.
— Докладывай, — отмахивается Жуков. — Рота, встать, приготовиться к построению.
В сарае, чудом не сметенном войной с этой истерзанной длительными боями земли, горит одна-единственная свечка, которую держит в руке немолодой, густобровый подполковник. Свет на его лицо падает как бы снизу, и оттого глаз мы не видим, а лицо командира полка издали, сквозь пар от мокрого обмундирования кажется бледным.
— Товарищи! — глуховатым голосом говорит подполковник. — Сегодня вы влились в состав прославленной армии, дравшейся с фашистами под Москвой, Сталинградом, Брянском. Служить под ее знаменами — большая честь для любого советского воина. Разрешите поздравить вас с этим событием.
Подполковник говорит глуховатым голосом, монотонно.
— Вы займетесь боевым сколачиванием отделений, взводов, рот. Будете по-фронтовому экипированы, вооружены, после чего выступите на передовую и вольетесь в состав стрелковых соединений.
Он называет нам номера некоторых наиболее отличившихся в боях дивизий, выражает свою уверенность в том, что и мы своими подвигами, воинской доблестью приумножим их боевую славу, освобождая родную землю от фашистской нечисти.
— Все три прибывшие эшелоном маршевые роты, — продолжает он, — временно до переформирования будут располагаться в соседнем селе. От станции это всего семь километров. Если нет вопросов, командирам рот строить подразделения и выступать в район дислокации.
Переформировали нас только через неделю. Из отделения ушли Кузнецов, назначенный парторгом роты, и Ахмедов, оказавшийся во втором взводе пулеметчиком.
Вместо них пришли рядовые Сивков и Манукян. Нашим новым командиром роты назначен капитан Полонский, худощавый, рослый, очень красивый мужчина лет сорока, не то строитель, не то архитектор. «Городской товарищ», как сказал про ротного Сивков.
Получил официальное утверждение в должности и я, Сергей Кочерин. Назначен командиром первого отделения первого взвода седьмой стрелковой роты с присвоением воинского звания «младший сержант». На мое несмелое высказывание о том, что в боях на Курской дуге был рядовым пулеметчиком, командир роты, кажется, даже не обратил внимания.
— Ты воевал, тебе и командовать нами, — заключил Сивков, узнав о моем назначении.
Сивков, несмотря на сравнительно молодой возраст (ему двадцать семь), кажется, все знает и все умеет делать по части житейской. Тут он может с успехом потягаться с Тельным и даже в чем-то обойти его. До войны Алексей работал продавцом у себя на родине, в Архангельской области. Прикидываю: Игнат и Алексей будут отличными солдатами, в бою на них можно положиться.
Настоящим мучением для меня, как командира отделения, стал Кремнев. Он из тех людей, которые все умеют, но ничего не хотят делать. Несмотря на мои и Сивкова потуги, он не мог научиться скатывать шинель.
После каждой неудачи Кремнева я, не опытный в педагогике, начинал горячиться, повышать голос на своего подчиненного, но это мало приносило пользы.
В таких случаях хозяйка нашего дома бабка Гаша воинственно становилась между нами и, напирая на меня, с генеральскими нотками в голосе командовала:
— А ну, уймись! Нешто можно так? Чему начальники тебя учат, а?
Пришлось воспитательную работу с Кремневым проводить в основном в поле, на занятиях, где моим помощником становился Сивков.
— Нет, Кремнев, не так идешь в атаку, — сокрушенно говорил Алексей, с каким-то сожалением поглядывая на сослуживца. — Ты пригнись. Вот так вот...
Сивков ловко перехватывал карабин в положение «на изготовку», полуприседал, слегка наклонял туловище вперед и в ускоренном темпе, короткими шагами двигался в атаку, зорко вглядываясь в «противника».
Он шел по своей русской земле как ее хозяин и защитник, прочно впечатывая каблуки ботинок в еще нетронутую плугом пашню. Полуистлевшая стерня похрустывала под его ногами. Но пока это были шаги воина, а не хлебороба, которого ждала эта истосковавшаяся по плугу земля.
Стерня наводила нашего парторга Кузнецова на невеселые думы. Шел июль, а поля не вспаханы. Некому, да и нечем пахать. Весь инвентарь колхоза вывезли куда-то в тыл накануне прихода немцев еще в сорок первом, и пока ни один плуг, ни одна борона не вернулись назад. Бабы и ребятишки вскопали кое-где лопатами небольшие полоски, засеяли рожью из семян, выделенных колхозу государством, но семян этих было мало.