Дорога на запад - страница 40

Но теперь тварь держала предмет совершенно правильно и с третьей попытки произвела именно те звуки, которые были нужны. Овцы затихли и снова улеглись на землю. Тварь вышла из-под прикрытия деревьев и, подгоняемая нетерпением, быстро пошла через поле. Под ногой треснул сучок, и тварь замерла на полушаге, но никто не встревожился, не очнулся даже старый и подозрительный гусак. С фермы не доносилось ни звука. Тварь пересекла поле и приблизилась к каменной стене загона. Запах овец здесь был особенно силен и приятно щекотал ноздри, но тварь сдерживалась. На это тоже было потрачено немало времени.

Осторожно, чтобы не потревожить ни одного камешка на стене, тварь перелезла в загон и на мгновение замерла, припоминая.

Да, она должна была принести так много овец, сколько могла утащить.

Это показалось удивительным: ведь одной овцы было бы вполне достаточно, но тварь слишком хорошо усвоила все уроки. Она подняла одну овцу за заднюю ногу. Животное безвольно повисло, словно крепко уснув. Тварь подняла еще одну овцу, потом еще одну. Ухватив каждое животное з ногу, тварь легко закинула добычу за спину. Еще три овцы в другой руке. Тварь остановилась и уставилась на остальных. Хорошо бы попробовать хоть одну... К тому же это будет еще одна овца, добытая сегодня. Принести так много, как только сможет! Да, тварь очень хорошо помнила приказ - принести как можно больше. Она наклонилась и взяла еще одно животное в зубы. Вкус сладкой, горячей крови чуть было не заставил тварь потерять самообладание, пробудив в памяти воспоминания о прежней жизни. Добрая кровь! Но другая, новая память одержала верх.

Тварь не должна была есть сейчас. Позже. Сейчас она должна отнести добычу.

Тварь проглотила скопившуюся во рту кровь, издала тихий, хныкающий звук и растворилась в темноте.

На следующий день рано утром, когда темно-красное солнце поднялось над горами на востоке всего лишь на толщину пальца, лошадь Кевина была уже оседлана и снаряжена в путь. Шериф наблюдал за ним из дверей казармы. Заканчивая последние приготовления, Кевин забросил за спину меч и повел коня к воротам. Могучие копыта гулко ударяли по каменным плитам на плацу.

Сразу за высокими, тяжелыми дверьми, выходящими на Коровий двор, какой-то человек был пригвожден в крайне неудобном положении к позорному столбу. Руки человека были выкрашены красным.

"Вор", - подумал Кевин. Остановившись, он повернулся к шерифу и заметил:

- Вы уже успели потрудиться сегодня утром.

- Мы трудимся каждое утро.

- Я у вас в долгу, добрый шериф, за квартиру и за стойло.

- Эти расходы предусмотрены хартией.

Кевин и шериф некоторое время изучали друг друга, затем шериф посмотрел на небо и нахмурился.

- Направляешься к Проходу? - в тоне, каким был задан вопрос, проскользнуло что-то похожее на насмешку.

- Я думаю, что мне удастся его преодолеть.

- Ты думаешь? - шериф тонко улыбнулся. - Моя тетка Порки может думать, что может состязаться в скорости со скаковой лошадью, но ей не взять ни одного приза. Ты же сам говорил, что ты - просто меч. А там, наверное, понадобится кое-что побольше, чем это.

Кевин криво улыбнулся.

- К чему такая забота, шериф?

- Забота? - шериф издал сердитый звук, нечто среднее между кашлем и рычанием. - Мне ни к чему заботиться о том, что ты делаешь!

- Тогда желаю здравствовать, шериф. - Кевин повернулся к воротам.

- И тебе того же, вольный рейнджер Кевин из Кингсенда!

Снова насмешка? "Проклятый шериф, - подумал Кевин. - Есть в нем что-то от Раскера - режет, как новая сабля". Однако, что касается Раскера, то все знали, что прячется за его вечно недовольным видом. Шериф же не позволял заглянуть себе внутрь. Ну и пусть убирается в ад! В конце концов, Кевина это не должно было беспокоить.

Кевин вышел из казармы и купил себе в дорогу хлеба и колбасы. Колбас была настолько твердой, что ей можно было свалить с ног быка. В старой шутке говорилось, что в опасном путешествии колбаса вполне заменяет дубинку. Затем Кевин сел верхом и поскакал на запад. У старых западных ворот какой-то старик схватил коня за уздечку.

- Рябиновые прутья, чтобы отвращать чары! - выкрикивал он. - Ольха и янтарь!