Дорога Смерти - страница 4
— Весьма, достопочтенный Окропир. — Зезва помолчал, проводил взглядом нескольких чаек, что с криками спикировали на скалившуюся пеной воду. — Что за люди гребцы? Каторжники?
— Каторжники? Ха, пленные!
— Пленные? — Зезва бросил взгляд на движущиеся в едином ритме спины, руки, весла. — Душевники?
Окропир подбоченился и заливчато захохотал, откинув назад черноволосую, с залысиной, голову. Затем пригнулся, сложил ладони трубочкой у рта и крикнул вниз:
— Эй, крысы, наш сухопутный гость принял вас за каторжников!
От оглушительного хохота гребцов у Зезвы заложило в ушах, он даже потряс головой. А командор Окропир между тем утирал слезы, выступившие на глазах.
— Охо-хо, господин рыцарь, охо-хо… Насмешил ты нас на славу, ха! Да чтоб я утонул! Неужели ты думал, что на королевском флоте на веслах сидят лиходеи да убийцы?
— По крайне мере, — буркнул Зезва, — их труд дешев.
— Дешев, сухопутный, очень даже! Но наша милостивая королева Ламира давно отменила труд каторжников на галерах. И знаешь, я этому очень рад, ха!
— Отрадно слышать.
— Отрадно? — Окропир сплюнул за борт. — Я — морской офицер и не хочу, чтобы во время боя на веслах у меня сидели изможденные доходяги. Никакого милосердия, только прагматизм, господин рыцарь. От свободных наемных гребцов пользы куда больше. И деревянный кляп им в зубы вставлять не нужно. Хотя, говорят, у Баррейна гребцы сплошь каторжные. Дохнут как мухи, ха!
— Сколько всего банок, командор?
— Тридцать, по три крысы на каждую.
— Понятно, — Зезва снова с любопытством воззрился на гребцов. — Девяносто гребцов, значит… А что за режим сейчас? Медленный ход?
— Прогулочный, ха! — Окропир снова сплюнул. — Знаешь, до сих пор не могу понять, какого хрена Мурман отправил тебя ко мне на борт…
— Я же объяснил, командор.
— Ха, объяснил, как же. Ладно. Смотри — мы сейчас идем экономным режимом. Видишь ведь — половина этих бездельников отдыхает. И в самом деле, куда спешить? Обычный дозор вдоль побережья, — Окропир в сердцах топнул ногой. — Скукотища, ха!
Зезва смотрел на гребцов. Действительно, все они были разделены на две части — носовую и кормовую, как пояснил Окропир. При экономном, или первом, режиме гребла только одна смена. Теперь работала носовая часть, гребцы же кормовой смены усиленно подкреплялись супом, бобами и пивом.
— Скукота, — повторил Окропир, уныло глядя на чаек. — И хоть бы один парус пробежал!
— Пробежал? — удивился Зезва.
— Ну, судно хоть бы прошло какое, ха!
Ныряльщик еще только привыкал ко всем этим морским словечкам и выражениям. Например, забить зуб означало бросить якорь, мыс не обходили, а обгребали, подводный камень на мелях звался тайник, а топтуном называли зыбь. Зезва запоминал старательно, но до сих пор часто становился в тупик, переспрашивая растерянно, что имел в виду комит или командор. И словно в подтверждение, Окропир указал на волны.
— Глянь, как жемчужатся!
— Кто жемчужится?
— Волны, сухопутный, волны!
— А-а-а… разве волны не пенятся?
— Пенится пиво! А волны жемчужатся!
— Понял, курвин корень, — Зезва улыбнулся. Окропир хохотнул, хлопнул его по плечу и хотел что-то сказать, но раздавшийся крик дозорного заставил его умолкнуть:
— Парус бежит, впереди по курсу!
Окропир подпрыгнул, хлопнул себя по ляжке, перемахнул через мужлук, и помчался на нос. Зезва бросился следом. По дороге командор отдавал приказы.
— Эй, бездельники, хватит жрать, третий режим, быстро, вашу мать хыгаш трахал! Но по очереди, кормовая и носовая банда бездельников, слышите?! Арбалеты — готовь! Шевелись, дармоеды!!
Заорали комиты, солдаты быстро заняли позиции, вокруг катапульт засуетились расчеты.
— Навались, все вместе!! О-па!
Дружно ухнув, кормовая смена гребцов ударила веслами по жемчужащейся воде. Старший комит расхаживал между банками, изредка покрикивая. Его помощник-рмен, усевшись перед гребцами, размеренно бил в барабан, сопровождая бой считалкой:
— Взяли, раз, пошел!
— Взяли, раз, пошел!
— Взяли, раз, пошел!
"Теона" быстро нагоняла неизвестный корабль. Уже были видны детали такелажа и косой треугольный парус на единственной мачте.
— Галера, идет под парусом, — хмуро сообщил Окропир, вглядываясь вперед. — Боевая! В мзумских водах, чтоб я утонул!