Дорога в Эсхатон - страница 4

— Ну и чутьё у тебя, Станислав Львович!

— Да, уж, Бог не обидел.

— Но ведь всё равно были люди, которые пластину руками брали, ну агенты, торговцы, что с ними?

— А ничего, — Пилевич развел руками. — Такое ощущение, что пока пластину не замечаешь, она вроде бы тебя тоже не видит.

— А если замечаешь?

— Вот об этом, — Пилевич горестно кивнул, — я и хотел рассказать. Один мой ученый, Алфий, очень способный был мальчик, взял пластину в руки.

— И что?!

— Внешне ничего не изменилось, но у меня во всех лабораториях скрытая сигнализация и наблюдение имеется. Охрана успела перехватить парня, он с пластиной наружу торопился. Хорошо и я был на месте.

— Охрана не заразилась?

— Парня усыпили дротиком, потом меня дождались. Я пластину в ту хоравскую коробочку и поместил.

— А с парнем что было?

— Проснулся, сел на табурет и замолчал, словно все слова забыл. Мы к нему по динамику и так и этак, молчит. Живой истукан. Вот я и принял решение засунуть его в камеру анабиоза. Мне хоравы оставили парочку. Хочешь посмотреть?

— Парня? Нет, потом. Ты лучше скажи, что, кроме поведения заметил?

— Аура у него серая стала.

— Вся?!

— Вся.

— Станислав Львович, арианцам говорил о пластине?

— С какой стати? Я же не знал, что она арианская.

— И даже не догадывался?, — усмехнулся Проквуст.

— Подозревал. И раз пластина арианская, ты и решай.

— Спасибо за доверие, Станислав Львович, тогда пока молчим. Сначала я должен срочно побывать на месте гибели крейсера. Как можно скорее я должен вылететь в Израиль, а потом попасть в Ливан. Поможешь?

— Я всё организую. Отель, где заказать?

— Отель ты знаешь.

— "Парк", это старьё?

— Обнюхаю старые следы.

— Понятно, сделаю. Завтра, скажем, в семь утра за тобой придёт машина. Устроит?

— Станислав Львович, ты что, волшебник?

— Нет, волшебником Смит был, а я только учусь. Но секрет уже знаю: большинство людей любят деньги, особенно, если это большие деньги.

— Спасибо, тогда я домой, с твоего позволения.

— Удачи, Георг.

За машиной Проквуста автоматически закрылись ворота, он приехал домой. Вот он, блистающий стеклом и металлом, даже ночью в них отражаются звезды и пологие звуки прибоя. Разве ж это не сказка? Ему так хорошо здесь со своей семьёй. Георг много раз спрашивал себя: и это всё? Все его страдания, потери и невероятные приключения, это всего лишь прелюдия вот к такой спокойной жизни? Награда герою состоялась? Но почему тогда от этой мысли холодно на душе?

Сыну уже почти шестнадцать. Взрослый, настолько, что сам рассказал отцу, что с друзьями ему не везет. Георг очень серьёзно ему тогда ответил, что школа не имеет права занимать в жизни человека слишком большое место. Она очень скоро станет воспоминанием, приятным или не очень, но всего лишь воспоминанием. И если при этом даже самые невероятные успехи школьных лет останутся вершиной всей жизни — это катастрофа. Кажется, Артём понял. Он очень разумный, не по годам.

Проквуст хлопнул дверцей машины и посмотрел наверх. Так, ну, конечно же, сын внеурочно смотрит телевизор, а Леночка, наверное, читает при ночнике. Георг вздохнул, жаль, что господь больше не дает им детей.

Он шёл по коридорам дома и никак не мог избавиться от ощущения скорых перемен. Неужели конец счастливой и спокойной жизни?

— Георг!

Проквуст вздрогнул и растерянно посмотрел на свою Леночку. Та сидела в постели под ночником и что-то сжимала в руках.

— Георг!, — вновь позвала мужа Елена.

— Леночка, привет.

— Мы с тобой сегодня уже виделись, — Елена озадаченно покачала головой. — Кажется, у тебя что-то стряслось?

— Да, то есть, нет. Просто мне надо срочно съездить по делам на несколько дней.

— И куда же?

— В Израиль.

— Опять?!

— Лена, — Проквуст сел на краешек кровати и взял жену за руку, — встреча с Пилевичем меня расстроила.

— Я это вижу.

— Возникли некоторые сомнения, даже опасения… и я обязан их разрешить.

— Георг!, — Елена сердито сняла пальцы Проквуста со своего запястья. — Я бы поспорила с тобой на счет твоих семейных обязанностей, но у меня есть кое-что поважнее.

— Извини, Леночка, я не понимаю.

— Георг, ну почему ты всегда уезжаешь тогда, когда должен быть рядом со мной?!, — Елена вдруг заплакала.