Дорогами Фьелланда (СИ) - страница 14

В свои семнадцать лет Астрид считала себя очень сведущей в особенностях мужской натуры и, честно сказать, была не лучшего мнения о мужчинах. Её мать, Кристин, когда-то считалась первой красавицей во всём Фьелланде. Когда её общество наскучило королю, он выдал её замуж за одного из своих рыцарей, немолодого уже человека, сурового воина. Тот увёз Кристин в Эурлан, в свой родовой замок, и до самой своей смерти не попрекнул её ни единым словом. Больше она в столицу не вернулась. Однако вопрос о том, чьей дочерью на самом деле была Астрид, до сих пор иногда всплывал в разговорах придворных дам, правда, шёпотом и с оглядкой. Король Ольгерд радушно привечал девушку при дворе в Айстаде, поощрял её успехи в изучении языков и исторических хроник, но более никак не выказывал своего расположения.

— Нам, женщинам, не так много путей в жизни дано богами, — нашёптывала ей мать, расчёсывая гребнем длинные блестящие волосы дочери. — Мужчина сам торит себе дорогу, женщина идёт за ним следом. Тебе, с твоей красотой, не составит труда найти подходящего жениха…

О да, Астрид была прекрасна! Но пока что ни один из блестящих эрлов, сподвижников Ольгерда, не спешил делать ей предложение. Знатные семейства Фьелланда, как правило, искали более выгодных союзов. Астрид вовсе не хотела повторить судьбу матери: подарить свою красоту какому-то захолустному лорду и потом всю жизнь просидеть в башне, вышивая ему плащи. К счастью, девушке с острым умом и гибкой моралью общество во все времена предоставляло несколько больше возможностей для карьеры. Слушая материнские наставления, Астрид мысленно усмехалась. Напрасно мать беспокоится о её будущем. Она сама найдет человека, который приведет ее к богатству и власти. Уже нашла.

Между собой они называли его Герцог. Это имя ему подходило. Астрид он понравился с первой встречи. Против ожидания, мятежного эрла не тронула ее хрупкая ледяная красота, зато он оценил ее сметливость и готовность рисковать. Это было то, что нужно. Астрид вовсе не хотела быть игрушкой мужчины, пусть даже любимой игрушкой. Роль соратницы и помощницы нравилась ей куда больше. Ей повезло быть союзницей такого человека. В нем чувствовалась сила, способная проломить любую стену и скрутить в бараний рог любого несогласного. С Эштоном они справятся, никаких сомнений. Но в чем-то трус-волшебник прав. Ему нужно подыскать другое убежище, гостиница — слишком ненадежно. Уткнувшись лбом в холодное стекло, Астрид уныло разглядывала мокрые крыши королевской крепости с торчащими каминными трубами и флюгерами, трепещущими на ветру. Над ними каменной махиной возвышался донжон, когда-то построенный магами. Крышу донжона венчали пять каменных чаш. Всякий раз, когда правящему монарху угрожала опасность, в них вспыхивало колдовское синее пламя, призывая верные королю войска спешить скорее в столицу. Астрид задумчиво побарабанила пальцами по стеклу. От внезапной озорной мысли на ее губах заиграла лукавая улыбка.

Кормилица, украдкой наблюдавшая за госпожой, поспешно сделала охранительный знак и прошептала молитву. Да помогут ее ласточке все старые боги! Нужно срочно написать Кристин. Пусть потребует от дочери, чтобы та возвращалась в Эурлан. В последнее время Астрид вела себя странно. Она стала взвинченной и нервной, часто уезжала на прогулки, с которых возвращалась то сердитой, то необычайно веселой. Недавно королю Ольгерду вздумалось жениться, и с тех пор он стал уделять Астрид еще меньше внимания. Йенна видела, что девушку это больно ранило. О короле она все чаще отзывалась с презрением, о юной королеве — с ненавистью, как о разлучнице, отнявшей у нее последние крохи отцовской любви. Йенна пугалась — не дай боги, услышит кто! — просила быть осторожнее. Королевский двор, по ее мнению, походил на змеиное гнездо, где каждый старался выслужиться, очернив другого.

Их с Кристин заветной мечтой было, чтобы Астрид встретила в столице хорошего человека и вышла замуж. Но все чаще кормилица с грустью думала, что сладить с капризной своенравной девчонкой будет непросто.

По пустой равнине, окруженной прозрачными березовыми перелесками, летел всадник. Он мчался так быстро, как только мог позволить его конь, и мир вокруг него растворялся, теряясь в нежных весенних красках. Ивейн Ринеис обращал мало внимания на окружающую красоту, всецело поглощенный мыслями о двух дорогих ему людях: Кайтоне и Астрид. Он торопился на север что было сил, подгоняемый беспокойством. Каждое утро, собираясь в дорогу, он придумывал новый план, как отыскать брата в Айстаде, не слишком привлекая к себе внимания. Все остальное время он грезил о прекрасной северянке. Её смех чудился ему в журчании ручьев, её пушистые косы виделись в жемчужных грядах облаков, разметавшихся по розовому закатному небу… Эти и десятки других таких же избитых сравнений приходили Ивейну на ум холодными весенними вечерами, когда его согревали только мечты и слабо тлевший костёр. По правде говоря, он едва не начал сочинять стихи, но вовремя опомнился.