Дорогая Венди - страница 9

– Конечно. – Рту больно от непроизнесённых слов. – Ты прав. Полиция всё сделает как нужно. Пойду отдохну. Ты скажешь, если что-то прояснится?

Она просит, но знает, что ничего не прояснится. Скотленд-Ярд Джейн не найдет. Только самой Венди это под силу. Когда Нед зайдёт её проведать, комната будет пуста.

– Обязательно скажу, дорогая, – Нед целует её в лоб. Венди не шевелится. Поцелуй жжёт кожу.

Дорогая, дорогая, дорогая. Просто ласковое слово, ничего такого, но Венди ненавидит, когда Нед зовёт её так. Это слово превратилось в оружие, направленное против неё – не только в устах Неда, не намеренно, но ведь именно так её годами утихомиривали, одёргивали, затыкали. Её девичья фамилия была Дарлинг, что значило «дорогая» – и у неё отобрали даже это, чтобы сковать руки и заткнуть рот. Было бы замечательно больше никогда не слышать это слово.

Венди скрывается в своей комнате, вина идет за ней по пятам, и Нед провожает её взглядом.

На секундочку можно позволить себе размякнуть и прочувствовать, как больно без Джейн. Воспоминания обрушиваются на неё, как острые камни. Она бежит, держа Питера за руку, почва дрожит, из-под земли несётся гул.

Всё такое настоящее, такое реальное, что приходится опереться на столбик кровати, чтобы вспомнить, что она взрослая женщина и находится в Лондоне. Она не девчонка, которая бегает по пятам за Питером. Целая жизнь пролегла между той девочкой и нынешней Венди.

И всё-таки время от времени случались тихие минутки, когда она позволяла себе вспомнить, каково было летать, играть в «делай как я», нестись за Питером по извилистым лесным тропкам Неверленда. Сейчас ей не хватает этой чистоты, простоты и свободы.

Но в тот раз было что-то другое. Она бежала не просто так, потому что ей хотелось побегать, она убегала. От чего-то кошмарного.

Почти получается дотянуться. Но пальцы натыкаются на твёрдую древесину – память заперта за этой дверью. Какая-то тайна. И важная.

Венди гонит эти мысли прочь. Не время вспоминать забытое. Нужно сосредоточиться на том, что происходит сейчас, на том, как спасти Джейн. Питер похитил у неё дочь – она выкрадет её обратно. С их последней встречи Венди многому научилась, и теперь самое время обратить все эти знания против него.

Питер однажды сказал, что девчонкам не место на войне. Тогда это звучало ужасно несправедливо, но теперь Венди готова с ним в чём-то согласиться. Она – не солдат. Она не отправилась со своим младшим братом на фронт, не видела ружья и окопы, газовые атаки и взрывы, но всё это не означает, что она не может сражаться. Она не просто сражалась, она выжила.

В лечебнице Святой Бернадетты она всё вынесла благодаря тому же самому навыку, который привлёк к ней Питера. Это что-то да значит. В детстве она не слишком хорошо шила, но Мэри терпеливо её обучала, и это принесло свои плоды. Три года она провела среди белых стен своей тюрьмы, где нечем было заняться, кроме шитья под присмотром Мэри, и её стежки стали ровными и прочными.

Здесь, во внешнем мире, карманы были просто удобной, но необязательной деталью одежды; в сумасшедшем доме без них было не прожить. Мэри научила, как вшивать маленькие незаметные мешочки в швы и рукава бесформенных платьев, примётывать их достаточно прочно, но так, чтобы было легко отпороть перед тем, как отдать одежду в стирку; получались кармашки, плотно прижатые к телу, чтобы снаружи было не видно. Само их наличие успокаивало Венди, даже если в них ничего не лежало – было достаточно просто потрогать, чтобы почувствовать себя увереннее.

Джону казалось, что частная лечебница предложит более тщательный уход. Но доктор Харрингтон был здесь единственным постоянным врачом, и отсутствие контроля развязывало руки санитарам. Особенно Джеймисону.

В отсутствие доктора Харрингтона Джеймисон и его дружки начинали травить Венди. Они ходили за ней по коридорам, бесили, пытались довести до истерики, чтобы доктор прописал ей препараты брома или запер в палате. Там её можно было как бы «забыть» покормить – или же еда оказывалась набитой осколками стекла. Случалось и другое. Незаслуженные наказания. Пытки.