Дороги славы - страница 7
Леся тронула его за плечо:
- На табло глянь.
- А, чего? -- нехотя обернулся начальник отряда, вырванный из пучины отчаяния. -- Вот ведь... понятно, в общем.
- Ты глянь на табло, товарищ начальник, -- настаивала Леся.
Петя взглянул на проклятое табло -- и остолбенел: неожиданно заработала вторая его половина, и по ней лениво ползла строчка: "Рейс 34125 Якутск-Верхоянск_____ регистрация".
Леся еле успела увернуться от начальника, когда он одним прыжком перелетел кучу рюкзаков и прижал к стене ничего не подозревающего Санжи:
- Когда вылет?! Вылет когда, я тебя спрашиваю?!
- А, что? -- Санжи то ли задумался, то ли вздремнул.
Петя торопливо развернул билет и ткнул под нос буряту: в строке "время вылета (местное)" было написано 19-40.
- Семь-сорок, видишь?! А ты мне что сказал? Не семнадцать, а семь!
- Ну, а я что? Я так и говорил... -- пожал плечами Санжи.
- Дырхеев, я тебя убью!! -- разнёсся по аэровокзалу вопль начальника экспедиции, и Санжи с нежданно проснувшейся лёгкостью побежал от разгневанного шефа вдаль по коридору.
Девушки, осознав, что катастрофы не произошло, они с деньгами и вообще всё наладилось, не очень-то беспокоились за коллег -- поорут и успокоятся. Главное -- теперь они улетят, и график не пострадает, а что в Верхоянске будут позже, чем ожидали, -- так сейчас всё равно полярный день, темнеть не будет...
- Слушай, Маш, ты с сумками постой, -- предложила Леся, -- а я схожу в буфет, еды какой-нибудь добуду. Нам тут теперь ещё два часа торчать.
Из дневника Санжи:
"Батагай -- Егор Мих. Петров (эвен), Аксинья Егор. Петрова (якут.), Ульяна Алексеевна Илларионова (якут.?), Алёна Петр. Илларионова, спросить Марту Альбертовну Кунц (коллекция).
Эсэ-Хайя -- Епросинья Кузьмовна Николаева (якут.) (писать всё!)".
2. Июнь, Батагай -- Эсэ-Хайя. Очевидное-невероятное
В Верхоянске отряд встретил проводник -- Кожаный Чулок, как его за глаза прозвал Петя. В аэропорту, маленьком и каком-то очень уютном, к отряду прямо на лётном поле подошёл сухопарый невысокий якут и, щуря хитрые глаза, спросил:
- Это вы?
Экспедиция переглянулась:
- Наверно, мы, -- осторожно ответил Петя.
- Ну, раз вы, то давайте грузиться -- вон машина стоит, -- якут подхватил один из рюкзаков, забросил его на спину легко, словно авоську (девушки переглянулись -- это был рюкзак Санжи, и сам он его поднимал осторожно и с трудом), и зашагал в сторону дыры в заборе вокруг лётного поля. За забором стоял армейский "Урал" -- кузов у него был выкрашен, как обычно, в защитный цвет, а вот брезентовый тент был почему-то ослепительно белым. Только оказавшись внутри, приезжие поняли, что до такого состояния брезент просто выгорел здесь, в долгий полярный день; края тента, на которые не падали солнечные лучи, оставались зелёными.
Из-за белого тента в кузове было светло и уютно. Рюкзаки распихали под широкие лавки, прибитые вдоль бортов, а на сами лавки по совету водителя (совсем молодого русского парня) расстелили спальники -- водитель предупредил, что ехать придётся всю ночь, благо будет светло. Когда все разместились и машина тронулась, якут сказал:
- Я Вася. Василий Петров Алексеев, если по метрике, но вы зовите Вася. Без полных титулов обойдёмся.
Когда все перезнакомились, Вася достал из-под лавки громадный термос литров на пять и пакет, из которого вкусно и заманчиво пахло:
- Ужинать будем. Кружки есть?
Экспедиция вытащила из сумки посуду, Вася налил всем из термоса чаю. В пакете оказались бутерброды гигантского размера -- похоже, стандартную булку хлеба резали вдоль на три ломтя и на каждый накладывали по солидному куску жареного мяса с жёлтыми прослойками жира. Санжи потянул носом и довольно улыбнулся:
- Жеребятина?
- Она, -- подтвердил Вася. -- Жуйте, у меня ещё есть.
Ни Маша, ни Леся конину, а тем более жеребятину раньше не ели, поэтому налегли на бутерброды с любопытством. Маше, впрочем, хватило одного куска, а Леся без усилий расправилась с двумя; мясо было свежее, очень мягкое, а хлеб -- какой-то особенный на вкус, непохожий на магазинные булки. На вопрос про хлеб Вася объяснил: