Дорогой плотин - страница 20

Они медленно выбрались на мост, и пошли по берегу. Было пустынно — погода продолжала погромыхивать, небеса набухшей серостью грозили того и гляди полить дождём.

— Это чего ж получается, а, мальчики? — сказала Танька. — А дом мой где теперь?

— Нету, Таньк, тут дома твоего, вона — футбольное поле тут теперь и, вон, площадки какие-то. А чуть дальше дома эти огромадные, — Ванька, как опытный экскурсовод, махал руками, показывая.

— Постой, Мельников! Ты чего такое городишь? Как нет дома моего? Давай, возвращай его!

— Как я тебе его верну-то? Видишь, всё кругом какое! Не наше.

— Не знаю я ничего про наше или не наше! Я домой хочу, не хочу ваших домов огромадных и полей футбольных! — в глазах её появились слёзы, а голос дрогнул.

Ванька в растерянности стоял, не зная, что ответить.

— Говорил же, зря её взяли, — зашипел Андрейка. — Но, так-то она права — как нам назад теперь?

Тут Ванька понял, что про назад он ничего и не знает. Он даже и не думал, как назад. Он почесал голову.

— Назад? Надо, может, это… ещё раз пролезть?

— Может? То есть, ты чего, и не знаешь, выходит?

— Ну, как не знаю, я и сюда дороги не знал, видишь, само ж получилось.

— Получилось! — передразнил друга Андрейка и полез обратно под мост. Остальные поползли за ним.

Они попробовали и туда, и сюда, и с одной стороны, и с другой — ничего не происходило.

— Мда… чего делать теперь?

Они сидели в задумчивости на берегу. Танька тихонько всхлипывала. Безнадёжность и ощущение бездомности, потери всего овладела ими, и было совсем не до окружающего их непонятного мира.

— Слышь, краевед несчастный, покопайся там в видениях своих, может, было ещё чего?

Ванька пожал плечами, задумался ещё крепче. Вдруг лицо озарилось, он вскочил.

— Точняк! Перепутал я, болван! — здесь вход, там выход! — он махнул рукой в сторону Шипилово.

— Где там? — друзья тоже заволновались.

— Ну, там, под шипиловской плотиной.

— А ежели её здесь и нету, плотины, а? — прищурился Андрейка.

— Нету? — Ванька озадаченно уставился вдаль. — Не, должна быть! — уверенно закончил он пререкания. — Пойдёмте. Надо только по кустам ныкаться, мало ли, чего здесь за люди.

— И кто знает, какие порядки.

— Мальчики, только вы меня не бросайте, — жалостливо попросила Танька. И куда только подевалась гроза всех местных пацанов?

— Таньк, ты чего? Русские своих не бросают, — Ванька храбрился и начал строить из себя героя.

— Ладно, пойдём уже, — охолонул его Андрейка.

Они, крадучись, пошли вдоль берега, прижимаясь к песчаной полоске возле воды.

— Может, всё-таки по дорожке пойдём? — предложила Таня, указывая на многочисленные асфальтированные дорожки, пересекающие явно парковую зону.

— Не, надо к кустам жаться. Народ лучше обходить стороной, — Ванька кивнул на редких граждан. Но, хотя они и старались прятаться, любопытство брало верх — они частенько притормаживали, разглядывая необычно одетых граждан.

— А велик, велик, ты видал, какой? — Андрейка кивнул на пролетевшего мимо них велосипедиста, разодетого, как попугай.

— Ага.

Идти было не так уж и далеко — в своём мире этот путь они проходили минут за сорок. Но тут они постоянно отвлекались, старались прятаться и продвигались медленно. Погода продолжала пугать своей неустойчивостью, поэтому гуляющих было немного.

Подошли к мосту, который рассекал пруд пополам. Посредине был насыпан островок. Сверху по дороге сновала уйма машин, да и сама дорога была широченная.

— Ого! Какие машины! — вся троица заворожено уставилась на дорогу, где проносились невиданной формы автомобили.

— А это троллейбус, гляди! — Ванька указала на «рогатого» с номером «71», горящего яркими лампочками.

— Ладно, хватит пялиться, а то не дойдём никогда.

— Или милиционер какой-нибудь остановит, а мы явно отличаемся от тутошних, — согласился с другом Ванька.

После моста они вышли к родной местности — совсем, прямо самой-самой родной. Замерли, выйдя на пригорок, отсюда в их мире открывался вид на Шипилово, а хутор прямо подходил к воде.

— Ни одного домика не осталось… — выдохнул Ванька. Как ни готовил он себя к тому, что тут тоже всё по-другому, как ни явственны были его видения — реальность стукнула пребольно.