Дороже всех наград - страница 57

— Да. Ну что ж… спокойной ночи. — Но Тейт не двигался. Он смотрел прямо туда, где кончался лиф платья Келзи и начиналась впадинка между грудей, таких полных и упругих. Келзи вынула из ушей сережки, и Тейт подумал, будет ли у нее повод надеть купленные ими вместе жемчужины до того, как пора будет возвращаться на континент. Скорее всего нет.

— Спокойной ночи, — тихо сказала Келзи, наклоняясь за пакетами и одновременно вставляя ключ в замок. Дверь открылась, и Келзи вошла в комнату, где не было места Тейту.

— А что, если я зайду за тобой завтра и мы позавтракаем вместе? — спросил он. — Говорят, здесь отличный буфет.

— Звучит неплохо. Только сначала позвони. А то я могу проспать.

Тейт представил себе Келзи, лежащую в постели, и тут же прогнал от себя эти мысли — он и так чувствовал себя виноватым после того случая на пляже. Он все время задавал себе вопрос: а что было, если бы Келзи пригласила его зайти? Как изменились бы их отношения после проведенной вместе ночи? Но она уже успела закрыть дверь, и Тейт ясно понял, что этого не произойдет.

— Ну конечно, позвоню, — сказал он. — Я обещаю.

Однако случилось так, что Тейт не смог сдержать данного обещания.

Потому что на следующее утро, когда он постучал к ней в дверь в восемь часов, в руках его была газета, а рядом стоял Джин. С одного конца коридора в их направлении двигался Кобб, а с другого — Марстон. Когда Келзи, все еще сонная, открыла дверь, Тейт даже не обратил внимания, что на ней надета ночная рубашка, которую они покупали вместе в Миннеаполисе.

— Одевайся, — приказал он. — Нам предстоит тяжелый день.

Официант принес им в номер поднос с булочками и кофе. Джин задумчиво молчал. Тейт рассеянно ломал сдобную булочку, время от времени откусывая от нее по кусочку. Джин намазал маслом пончик с корицей и со вкусом жевал его своими огромными челюстями. Так он съел три булочки, прислушиваясь к жалобам и взволнованному бормотанию остальных членов группы. Затем он вытер рот салфеткой, смял ее и бросил на поднос.

— По-моему, нам надо возбудить дело о клевете, — сказал Кобб, резко отпустив чашку на блюдце. — За последнее время многие выигрывали такие процессы. Может быть, нам стоит подумать об этом всерьез?

— Но это может стоить всем нам карьеры, — сказал Марстон, угрюмо глядя на дно пустой чашки. — Если мы начнем дело и проиграем его, это будет подобно самоубийству.

Джин со вздохом наклонился над портфелем и достал оттуда папку с бумагами. Просмотрев несколько ксерокопий, он достал из папки какой-то факс.

— Я не хотел показывать вам это до поры до времени, — сказал Джин. — Но мне кажется, время настало. Это копии некоторых заметок в газетах, которые прислала мне секретарша. — Джин бросил их на стол, словно тузы во время игры в покер. — Мы должны нанести ответный удар. Мощный удар. Сейчас, пока мы на гребне огромной волны рекламного бизнеса.

Келзи, у которой немного рябило в глазах при виде четырех мужчин, суетящихся вокруг стола, взяла одну вырезку и принялась внимательно ее читать. Все остальные последовали ее примеру.

— В общем и целом во всех статьях пишут об одном и том же, — сказал Джин. — Шампунь «Только для рыжих» якобы вызвал всеобщий интерес только благодаря рекламным роликам, которые показывают по телевизору. Всем хочется узнать, что будет в следующих клипах. Никто не видел Келзи раньше. Все хотят узнать, чем она занималась до сих пор. Представители рекламного бизнеса считают ее однодневкой, но, я думаю, они не правы. На телевидение постоянно звонят мужчины, которые просят сообщить им имя новой модели. Журналисты умоляют передать им биографию Келзи. И только поэтому «Элсет индастриз» завалена заказами на поставку шампуня. Мы и мечтать не могли о таком рынке.

Келзи внимательно смотрела на Марстона, гадая, не станет ли он завидовать ее успеху.

— Подростки требуют с пеной у рта, чтобы сделали продолжение про Марстона и напечатали плакаты с его изображением, — продолжал Джин. — О вас двоих ходят самые разнообразные слухи. Мы неожиданно добились колоссального успеха. И мы не собираемся потерять все из-за того, что какая-то паршивая газетенка — она даже называется «Шумиха» — решила оболгать нас на своих страницах.