Дороже жизни - страница 12

— Я просить тебя хочу о спасении моей жизни. Прав оказался Петр Федорович, предсказывая мне беды… Но знаешь, я ни о чем не жалею. — Только тут я смогла поддать на него глаза.

— Я знаю. Когда любишь, ни для чего иного места в душе не остается. Ни для гордости, ни для себялюбия…

— Я бы и о жизни своей не беспокоилась и все бы приняла от мужа моего, но мой ребенок…

Семен вздрогнул и мне сразу стало понятно, что он не приметил моего положения.

— Я готова принять смерть от руки Ивана, но мое дитя… Мне что-то, какой-то голос в душе не дает погубить мое дитя, а оно непременно погибнет, если я останусь во власти своего мужа и его брата.

— Ты просто мать. Иного бы я от тебя и не ждал. Но я не понимаю… — Семен помедлил. — Чего ты опасаешься? Почему говоришь о смерти от руки мужа?

Как ни тяжело мне было признаваться в собственной глупости, но я рассказала ему все, и о подслушанном разговоре, и о неведомой мне интриге, о которой, как выяснилось, Семен знал по слухам, ходившим при дворе; о решении Артемия извести меня любой ценой для спасения собственной жизни и о том, что для ребенка моего, для их крови, не нашлось у них сострадания.

— Как же ты могла! Как могла рассказать ему о себе?

— Тише, тише!

— Да черт с ним! — махнул он рукой. — Разве не говорили тебе, что твоя мать — это тайна! — Семен вскочил, разволновался. — Так вот откуда все! Не скажи ты ему этого, не было бы этого брака! Ничего бы не было!

Услышав эти слова, я заплакала. Я все сама думала о том же, но когда Семен вслух это произнес… Да, ничего бы не было. И любовь моя — большая глупость. Бросил бы меня мой ненаглядный не дойдя до венца. Но не было бы и того счастья в моей жизни.

— Но и счастья бы не было! — остановила я Семена, сказавши это вслух.

— С ним — да, не было бы. Но со мною было. Ты поверь. — Он со страстью схватил меня за руки. — Он не единственный мужчина на свете, а ты… Ты бы забыла, разлюбила, как и все. Ничего нету вечного, нельзя любить вечно одного человека.

— А ты? — спросила я. — Ты же меня все еще любишь?

— Это другое. — Глаза его зажглись.

— Чем же другое?

— Я не могу тебе этого объяснить, но это другое… Быть может, оттого, что ты никогда не была моей, а быть может… Говорят, что есть люди-однолюбы. Может, я такой…

— Так, может, и я однолюбка?

— Нет. Ты же любила меня?

Я молчала.

— Ну ответь! — требовательно продолжал он.

— Да, любила…

— А потом ты полюбила его?

— Да… — Мне тяжело было так прямо отвечать на его вопросы, но лгать я не могла.

— Вот видишь. Ты могла составить счастье моей жизни и быть сама со мною счастлива, а так… Впрочем, я не виню тебя. Видно, судьба такая.

— Что мне делать?

Он все смотрел на меня с такой болью, что я не могла выдержать этого взгляда.

— Я все сделаю, чтобы спасти твою жизнь. — Семен опустился рядом со мной. — Ничего не бойся. Я все устрою. У меня есть некоторые возможности. Главное, будь покойна и ничему не удивляйся и не бойся того, что может произойти. Придется, видно, тебе бежать, а может, и иначе как… Жди! Я все сегодня же и устрою. Собери то, что тебе необходимо, но не многое, чтоб ты могла сама в руках унести. Теперь прощай…

— Прощай.

И он ушел.

Той же ночью я, собравшись, ждала. Заснуть я бы не смогла, даже если бы и хотела. Мужа моего не было, брата его также. Только старый дядька да несколько дворовых стерегли дом и меня. Ближе к полуночи раздался шум. Во дворе завязалась драка, это было очень хорошо слышно. Я, хотя Семен и предупредил меня, заволновалась. Кто знает, что там в самом деле происходит? Может быть, мое спасение, а может и нет.

По лестнице кто-то взбежал, дверь моя распахнулась от удара, и я, увидела Семена. Он, ни слова не говоря, схватил меня за руку и повлек за собой. Я старалась не оступиться и не упасть. Семен, я почувствовала, был недоволен моей медлительностью, но, обернувшись ко мне для упрека, заметил, что я держусь рукою за живот.

— Тебе дурно? — тихо спросил он.

— Нет, но я боюсь за ребенка.

Видно, на лице моем все было так ясно, что он не стал ничего говорить мне, а взял меня на руки и понес. Он был мужчина большой и силы богатырской, и это далось ему легко. Он вынес меня на улицу, усадил в карету и сед рядом. В ту же секунду лошади тронулись с места, и мы поехали прочь.