Доржи, сын Банзара - страница 21

— Вот и Мархансай проснулся, Гунгара ругает, — не выдержал Доржи.

Еши кивнул ему. Ребята звонко рассмеялись. Взрослые улыбнулись.

Хур снова запел, теперь легко и плавно. Кажется, что это не хур поет, а торжествует чистое сердце Еши.

Еши положил хур рядом с собой, а люди все молчат, не шевелятся. Они не успели прийти в себя, похвалить и поблагодарить Еши, как тот встал, взял хур и вышел из юрты.

Доржи бросился догонять Еши. Ему захотелось идти рядом с ним, прижаться к нему.

— Что тебе, Доржи? — спросил рассеянно Еши, когда мальчик догнал его.

— Дядя Еши, вы обещали научить меня играть на хуре… так, как вы играете.

— Как я? — Еши то ли удивленно, то ли чуть насмешливо взглянул на Доржи. Потом лицо у него подобрело, он присел на старое, трухлявое бревно. — Ну что ж… садись вот сюда. — И Еши протянул мальчугану свой хур. — Попробуй, поводи смычком.

Доржи дрожащими руками взял хур.

— Вслушайся, какой звук получается — грустный или веселый. Да не торопись. На хуре играть — не топором махать…

Еши втолковывал мальчику:

— Вот так держи, чтобы пальцы сами бегали.

Их окружили ребятишки; кто смотрит с усмешкой, кто с завистью… Но у Доржи ничего не получается: он проводит смычком по струне, и хур издает однообразный, противный звук, похожий то ли на скрип, то ли на кашель. Когда Доржи водит смычком, он забывает передвигать по струне пальцы левой руки, вспомнит про пальцы — останавливается смычок.

— Нет, Доржи, не быть тебе хурчи, — с участливой грустью проговорил Еши.

А когда увидел, что у мальчика задрожали губы, похлопал его по плечу и ободряюще добавил:

— Ничего, не вешай голову. Не все сразу получается. Я тебя еще поучу, а сейчас некогда, к магазейным амбарам тороплюсь…

Нет, видно, ничего толкового не получится из Доржи. Дядя Еши просто пожалел его. Доржи с трудом проглотил комок, который вдруг застрял в горле.

Отец Еши всю жизнь был безлошадным. Да и Еши до недавних пор ходил пешком. Ему очень хотелось иметь коня, но он скрывал это даже от друзей: что толку от сочувствия? Похлопает, бывало, по своим пыльным унтам и скажет с задором: «А это чем не скакуны-резвуны? Ну-ка, поставьте версты за две отсюда кадушку хмельной араки — ни на каком иноходце меня не догоните».

А теперь у Еши есть красотка Рыжуха. Она жеребенком досталась ему в наследство от дальней родственницы. Достался ему и домишко старухи. Еши продал его за сходную цену приезжему русскому, а жеребенка выходил, как дитя малое. Кобыльим молоком, козьим, верблюжьим с рук поил, чтобы рос сильным конем, бойким, как козел, выносливым, как верблюд. Если бы смог достать, напоил бы птичьим молоком, чтобы жеребенок вырос быстрым, как птица. Вся радость у Еши в Рыжухе. Он сам пасет ее на росистой сочной траве, даже кедровыми орехами кормит, даже сушеной молочной пенкой угощает. И Рыжуха выросла красавицей. Немного портит ее лишь мохнатая шерсть на ногах, над бабками.

Еши теперь не ходит пешком. Рыжуха легка, как ветер. В улусе поговаривают, будто отец Рыжухи — знаменитый скакун торговца Васи. «Эта кобылка прославит себя, — сказал Мунко-бабай, — вот посмотрите, что будет на скачках».

А день скачек, наверно, уже скоро. Еши держит Рыжуху в степи стреноженной. Он и Доржи, как заговорщики, каждую ночь приходят сюда.

Улусники подсмеиваются над дружбой Ещи с мальчиком: «Связался верблюд с козленком». А Еши и сам как маленький — радуется, что Доржи полюбилась Рыжуха. Другим ребятишкам конь что? Хвост да грива. А Доржи, как увидит Рыжуху, так прямо загорается. И она к нему тянется, с ладони овес берет.

Как-то мать Доржи с упреком сказала Еши:

— Доржи совсем от рук отбился. Разве хорошо ребенку ночью по степи скакать?

Еши показал Цоли на берег. Там Доржи поил Рыжуху.

— Видите, любовь у них какая! Как же их разлучишь? — А про себя подумал: «Пусть парнишка на скачках счастья попытает».

Мальчик никому, даже братьям, не сказал, что будет скакать на рыжей трехлетке Еши Жамсуева. Улусники удивятся: «Кто это на Рыжухе всех обогнал?» — «Да это же Доржи, сын казака Банзара! Пожалуй, еще лучше отца будет ездить верхом».