Достать василиска!-2 - страница 12
– А кто народ от колдовской напасти спасать бу-у-удет? Кто лешего приструнит, если он снова начнет с грибниками злые шутки шутить? Кто…
– Вень, скажи прямо, – не выдержала я его нытья, поправляя полотенце на голове, – хочу поехать с вами!
– А можно? – резко сменив тон с заунывного на деловой, спросил домовенок.
– Ба, что думаешь? – посмотрела я на родственницу, которая вдохновенно грызла кончик карандаша, глядя в записи.
– А? – очнулась от собственных мыслей ба.
– Веньку, говорю, возьмем с собой в эту твою академию? – подмигнув настороженным желтым глазам, глядящим из притихшей темноты, спросила я.
– А за избой кто присмотрит? – чуть нахмурилась бабушка.
– Изба и присмотрит. Она ж у нас умница, – похвалила я дом, который, довольно заскрипев, развернулся, поэтому теперь за окном было не дерево с засидевшейся на нем вороной, явно собиравшей багаж свежих сплетен для Гиргеры, а оранжевый закат с золотистым пухом редких облаков.
– А Василек как же? – не спешила сдаваться ведьма.
– Да пристрою я его, – вылетев из нерастопленного камина, с жаром сообщил черный мохнатый шарик с желтыми глазами. – Мамой клянусь – сегодня же к лешему его отведу, у него домовой опытный, погибнуть конику нашему не даст.
– Какая мама, Веня? – сдвинув на нос круглые очки в тонкой серебристой оправе, усмехнулась хозяйка. – Вы же почкованием размножаетесь раз в сто лет.
– Каждый мечтает о маме, – философски заявил домовенок, почесав макушку полупрозрачной лапкой, которая исчезла так же быстро, как и появилась.
– Мечтать и клясться ею – не одно и то же.
– Ну, Ари-и-иша, – снова заскулил черный шарик, – ну ты же правильно все поняла-а-а.
– Будешь скулить – не возьму! – рявкнула бабушка.
– А не буду – возьмешь? – Подлетев поближе, он проникновенно заглянул ей в глаза.
– Ба, соглашайся, – поддержала я Веньку. – Будет о нас заботиться, – протянула мечтательно и, перевернувшись с живота на спину, подложила под голову руки. – Пироги свои фирменные печь в этой твоей, как ее…
– В Академии Разрушения и Созидания, – в который раз за вечер повторила родственница.
– Ну да, там. Уверена, что у них такого повара нет и в помине. А я, между прочим, растущий организм, мне силы нужны. И где их взять, если не в Венькиных пирожках? – Я демонстративно облизнулась и погладила рукой живот, в который за ужином отправилась целая тарелка вышеупомянутых мучных изделий. – И потом, сама знаешь, мелкая нечисть ведьме не помеха, а наоборот.
– Знаю, – сказала бабушка. – Иди, Вень, Василька в добрые руки пристраивай, – приказала домовому. – И чтоб за избой твой приятель приглядел, тоже договорись.
– Одна нога тут, другая там! – радостно воскликнул метнувшийся в трубу клубок тьмы.
– Какие ноги, Веня? Ты же оживший сгусток тьмы! – бросила ему вслед хозяйка, а я, почесав кончик носа, сказала:
– Видимо, о ногах он тоже мечтает, как и о маме.
– Видимо, – кивнула родственница, возвращаясь к прерванному делу. – Эль, ты не залежалась с тюрбаном на голове? Эдак, когда смоешь зелье, шевелюру снова стричь придется.
– Ой! – подскочив с кровати, пискнула я. – Книжка вдохновляющая, морс расслабляющий… немудрено забыть про волосы! Бегу смываться! – И действительно побежала – в соседнее с кухней помещение, где в пространственном кармане у бабули была оборудована роскошная банька со всеми удобствами, включая бассейн, сауну и какую-то новомодную штуковину в виде корыта с пузырьками. Арина Страхова любила удобства. Я, впрочем, тоже. Эх, жаль, что в академию, куда жаждет пристроить меня бабуля, нельзя отправиться вместе с избушкой.
Катарина
Забравшись с ногами на деревянную скамью, я тихо всхлипывала вот уже часа три. Спать не хотелось совершенно – за день на крыше экспресса выспалась впрок, а вот оплакать разбившиеся надежды и свою горькую судьбу сам черт велел. Охранник, до моего поступления дремавший на посту, сначала пытался успокоить расстроенную узницу и даже бутербродом с копченой колбасой поделился, но ничего не помогало. Потом старичок начал ругаться, угрожал мне плетью, а когда, вконец умаявшись, понял, что все его попытки лишь усугубляют ситуацию, принес мне целую пачку бумажных салфеток и потребовал ныть потише, чтобы не мешала отдыхать остальным. Так как соседние камеры, не считая той, что напротив, были совершенно пусты, я сделала вывод, что мешаю конкретно ему, но все равно честно постаралась плакать беззвучно, однако предательские всхлипы нет-нет да и прорывались.