Доверенность на любовь - страница 55
— Может быть, — Вадим причмокнул губами и промакнул их салфеткой.
«Хоть не вытирает, и этому научился. Все-таки человечество движется к прогрессу», — подумала Лозинская, проследив взглядом за скомканной салфеткой, та очутилась в пепельнице.
— В конце концов, — произнес Вадим Скобелев, — каждый человек прячет свои мысли и истинные намерения. Если этот Александр Линев… Я правильно запомнил его имя?
Оксана кивнула.
— …решил произвести на тебя благоприятное впечатление, то это ему удалось. Но совсем не означает, что он таков на самом деле.
— Я все-таки пришла спросить тебя, а не выслушивать нравоучения, — не выдержала Лозинская.
— Что же, приноси документы, мы все оформим.
— Когда? — поинтересовалась Оксана.
И тут Вадим Скобелев спохватился.
— Обязательно принеси их завтра утром, потому что после обеда я уезжаю на целую неделю.
— Но ты ведь можешь отдать распоряжение секретарше? Предупреди ее.
— Мне бы хотелось, во-первых, увидеть тебя еще хотя бы один раз. А во-вторых, ты же сама знаешь женщин. Одно дело, если я скажу ей сам лично, а другое — если ты придешь и будешь ссылаться на меня.
— Что? Она приревнует тебя ко мне?
— Может и так, — не без самодовольства усмехнулся Вадим.
Подали кофе. Оксана выпила его очень быстро и суетливо принялась собираться.
— Куда ты? Еще посидим.
— Понимаешь ли, бумаги я забыла скорее всего не дома. И боюсь, что не успею отыскать их до завтрашнего утра.
Вадим Скобелев, недовольный таким быстрым окончанием ужина, пожелал Оксане на прощание:
— Ты только не заносись, когда станешь жить в центре. Это, поверь мне, ничего не меняет в жизни. К хорошему привыкаешь слишком быстро.
— Так значит, до завтра, — бросила Лозинская и двинулась к выходу.
До двери она шла медленно, не торопясь, чтобы не уронить достоинство. А, оказавшись на улице, бросилась почти бегом. Время стояло довольно позднее, да и добираться ей предстояло не менее получаса.
«Лишь бы только Александр не ушел, а то еще и впрямь поставил замок, как я ему посоветовала и теперь я не попаду внутрь».
Ожидая, пока светофор не переключится с красного на зеленый, Оксана прикрыла глаза и явно увидела пластиковую папку с документами, лежавшую на подоконнике в будущей кухне. Она знала, что подобные видения часто бывают обманчивыми. Это как у алкоголика, который уверен, что припрятал с вечера бутылку и сможет утром опохмелиться. Он ищет ее повсюду и каждый раз вспоминает «Именно здесь я оставлял ее».
Услышав, как заурчали моторами машины, останавливаясь перед светофором, Оксана поспешила на другую сторону.
«Нет, сомнений быть не может, я забыла ее, именно, в Колокольниковом переулке, когда отдавала Александру распоряжение».
Если на центральных улицах было еще многолюдно, то Колокольников переулок встретил Оксану пустотой и безжизненным мраком. Как и в большей части Москвы, в особняках, наполнивших переулок, шел нескончаемый ремонт. Покосившиеся дощатые заборы, рядом с ними новенькие, с иголочки, строительные ограждения зарубежных фирм.
Запыхавшись, Лозинская подбежала к подъезду и остановилась, чтобы перевести дыхание.
«Все равно — если он там или если собирается уйти, я встречу его на лестнице».
Оксана опустила руку в сумочку и вытащила маленький брелок-фонарик, прикрепленный к связке ключей, которым редко пользовалась, но батарейки, к счастью, не сели. Она шагнула в темный подъезд и скользнула узким лучом по исписанным грязным стенам. От этого на душе сделалось еще тоскливее и тревожнее. Женщине казалось, ее шага звучат как гром в пустом подъезде.
Крутой подъем, липкие перила, давно не мытая площадка…
Еще один лестничный марш…
Запыленное окно, в котором словно клыки торчат острые осколки стекла…
А вот и ее дверь. Луч фонарика выхватил из мрака закрашенную в несколько слоев масляной краской дверную ручку. Лишь скоба поблескивала живым металлом. Оксана с облегчением вздохнула: нового замка Александр поставить не успел.
Противно скрипнула дверь. Теперь уже квартира встретила свою хозяйку не прелым запахом отживших свое Вещей, а ароматом, вселяющим в душу надежду. Пахла смола, свежая штукатурка, ощущался еле слышный запах уже высохшей масляной краски.