Дождь в полынной пустоши. Часть вторая - страница 30
− У него есть прямой наследник.
− Саин, честно, какой из Даана король? В Унгрии таких держат на коротком поводке. Что не всегда сказывается положительно на характере. К сожалению, величие державника не передается по наследству и не заразная болезнь. Прецедент позволит Моффету выбирать, достойного из достойных. Ну, или задуматься о том. А нынешнего инфанта подвигнет действовать осмотрительней, и поубавит вокруг него доброжелателей с тугими кошелями.
ˮС чьего голоса поет?ˮ - не верил Холгер в рассудительности зеленого юнца. Угадать же неведомого доброжелателя, прячущегося за провинциальным выскочкой никак не получалось.
− Не многовато ли отдавать четверть? - заметил Холгер унгрийцу. Раз начался торг, надо возмущаться.
− Пообещайте пятую, − ,,уступилиˮ солеру. − Но лучше внесите деньгами. Деньги нажить проще. Пусть вас не смущает размер отчислений. Не уломаете короля, и достояние растащат ваши будущие зятья. У Гелста и Уццо репутация отличных вояк, но дырявые руки и головы, удержать богатство. А уж приумножить.... Свой ум вы им не завещаете. К тому же, на крошки Моффет не позарится. У него большие аппетиты и извечная недостаточность средств. Так что пятая часть и не меньше, не последние отдаете. На приданное вашим дочерям останется. Не договоритесь с Моффетом, с Дааном не договоритесь никогда. Инфант злопамятен. Ведь вы не участвуете в его судьбе звонкой наличностью. Отсутствие вашего герба в боевых порядках и крепкого пожатия руки, он переживет. Как и вашего отсутствия в самой столице.
− Теперь-то все?
− Почти, − заверил Колин. - Скажите, Дугг приписан к виласам в Крак или ему нечему себя посвятить?
− Вступит на Рождество. Для бастардов не худший выбор. Таско, Маяр, Кошта.... Будущему королю начинают служат задолго, как он обретет корону.
− О времена! О нравы! − рассмеялся Колин, а Холгер вынуждено, в который раз за встречу, признал за ним правоту. Бастардов явно многовато. И они по странной прихоти судеб или Всевышнего, гораздо талантливей законных наследников. - Но кто я судить? - смирен унгриец.
− Вот именно, кто?
− Колин аф Поллак. А здесь я попросить отослать Дугга в ближайшие дни куда-нибудь с важным поручением. Действительно важным. По сути, по форме и по исполнению.
− Почему? - насторожился солер. Что сейчас было? Угроза, предупреждение или очень грубый намек на сговорчивость? С кем? В чем?
− Потому что он у вас один. Заупрямится, переломайте ему ноги. Целее будет и доживет до наследства.
− Не связанно ли это с забавами в Круге? - предположил Холгер источник опасности.
− Это связно с приглашением в Крак меня. Но решать вам, − унгриец чуть наклонил голову, − Прошу прощения, мне уже пора.
Усидел Холгер в кресле не дольше, пары мгновений и, проявив не свойственную неосмотрительность, кинулся догонять. Кинжал, извлеченный из-под столешницы, тяжелил руку.
Погоня не задалась. В темноте коридора, сзади, в шею уперлось колкое острие стилета.
− Посвятите вечер размышлениям о судьбе сына. Много полезней и для вас и для него, чем гоняться за мной. И не отказывайтесь от моих рекомендаций, только потому, что я младше вас втрое, провинциал и плохо знаком.
− А если откажусь?
− Я и не настаиваю.
Остриё убрали. Солер резко обернулся. В коридоре непроглядная темнота и едва слышимая, быстрая удаляющаяся, поступь.
Полки с книгами частично выпотрошены, стулья расшвыряны, письменный стол сдвинут, столешница набок, схрон изъят. На полу листы бумаги, чистые и исписанные. Любимая чернильница, наследство на удачу, пяти поколений славных предшественников, разбита об пол. Латгард сжал ключ в ладоне. Болью перебить другую боль, в левой стороне груди. Инстинктивно кашлянул, снять приступ. Не очень помогло.
ˮЭто следовало ожидать...,ˮ − укорил себя Старый Лис, боясь войти в собственное жилище.
Его мечущийся взгляд случайно зафиксировался на окне. Портьера отдернута в сторону. Рама! Рама открыта! В кольце сумбурных мыслей взрыв колючего страха. Что искали понятно. Его записи. Его, бляжьего сына, записи! Нашли? Забрали? Ведь невозможно вообразить, что вор довольствовался разгромом, драгоценными безделушками и памятками о Серебряном Дворе. О, будь это так, он сочтет произошедшее знаком свыше, перестать доверять бумаге, не доверяемое духовнику на пасхальной исповеди.