Доживем до января - страница 82
Пустые глазницы майора, лежавшего за невидимой гранью аномалии, взирали на меня с некоторым изумлением. Видать, мертвец так и не осознал свою смерть за все годы, что пролежал тут. Грустно было глядеть на труп бывшего товарища. Но он погиб по собственной глупости. После смерти Саши нас оставалось трое. И мы постарались стать сталкерами. Это был единственный способ выжить здесь. Женя Рыжко не пережил встречи с контролером. А Иванов слепо погнался за артефактом. Лишь я смог зажить здесь. И, можно сказать, немного понять Зону. Все здесь стало привычным, обыденным. Кроме снега.
Я продолжал смотреть на разложившегося сослуживца. Перед его лицом, будто издеваясь, прокатился артефакт, нагло позаимствовавший имя знаменитого героя русского фольклора — Колобка. Этот персонаж всегда любил с улыбкой прокатываться мимо смерти. Но если шарик теста катился мимо собственной смерти, то артефакт куда больше улыбала смерть чужая. Тут же за ним пробежало «Пламя». За этими шарами и гнался майор. Аномалии он, конечно, не увидел. Она заметна только в снежное время года. С первого взгляда она напоминает окружность. Обыкновенная плоскость на земле. Но если присмотреться, можно увидеть, что снег не только не ложится на эту плоскость — в воздухе над ней снега тоже нет. Он окружает аномалию, но в нее лезть отказывается. И поступает гораздо умнее множества людей.
Не только Иванов лежал здесь. Десятки сталкеров. Неумелые сталкеры. Смелые ученые, отдавшие жизнь во имя науки. Которой, в общем-то, плевать хотелось на эту жертву. Даже мастера сталкерскогао ремесла в непробиваемых экзоскелетах. Меж трупов деловито проплыла «Золотая рыбка», по пути задев «Компас», тут же вспыхнувший с двойной силой. «Снежинка» печально глядела на своих меньших собратьев, падавших за границами аномалии. Редчайшие артефакты и шелуха, которую можно найти на каждом шагу. Аномальные порождения всех мастей, качеств и природ. Клондайк артефактов — греза каждого сталкера. Миллионы и безграничные возможности преподносились на блюдечке. Манили и убивали. Убивали надежды на спасение, несбыточные мечтания, жажду наживы. Убивали без дележа на тех, кому нужны деньги, чтобы вылечить больного лейкемией малыша и тех, кто желает купить новый мобильник. Теперь они ждали меня. Но я пришел не за ними. Хоть в душе и таилась надежда, с которой сюда приходили многие. Однако я знал один секрет, который мог спасти меня от чужой участи. О нем мне поведал старик, которого в народе прозвали Пастухом. Я зашел к нему, чтобы помочь по хозяйству. Ведь он многим сталкерам помогал советом и мне в том числе.
Когда дела были окончены, мы присели выпить чайку. И он внезапно спросил:
— Слушай, сынок, а число сегодняшнее не подскажешь?
— Сейчас проверим, — ответил ему я, сверяясь с ПДА. — Шестое января, дед.
— Значит, завтра мне будет 28. — Загадочная улыбка отразилась в чашке с чаем.
— День рождения у тебя, что ли? — полюбопытствовал я, пока не поняв, что Пастуху никак не могло быть 27.
— Нет, не совсем так… Тебе ведь 38 сейчас?
— Да.
— Угу… — промычал он, отхлебывая чая. — Собрался к Клондайку, так?
— Проницательный ты, дед. — усмехнулся я.
— Понимаешь, что не выживешь?
— Мне нечем рисковать.
— Тогда выслушай меня. — лицо его стало немного печальным, — Войди в аномалию за три минуты до полуночи. Главное, не тормози. Как войдешь, хватай «Компас». Приметь его заранее. Затем беги с ним к центру аномалии…
Я поднес к глазам руку и задрал рукав. Поглядел на ПДА. 23.55. Резкий рывок — и я уже стою. Перед глазами поплыло, от головы отхлынула кровь. Из носу потекло. Простыл. Но это уже не играет никакой роли. 23.56. Я поглядел на «Компас». Он выдавал себя сильнейшим свечением. Мне не стоит торопиться. У меня будет три минуты. Но Пастух посоветовал не медлить. Лучше послушаюсь его.
23.57.
Я вступил в аномалию. Меня обдало теплом. Снег перестал падать на лицо. Майор прекратил взирать на меня. Я прошел мимо него. К ногам подкатился «Огненный шар». Я пнул его в сторону. К чертям ваши сволочные артефакты!
Рука потянулась за «Компасом». Сердце с дикой скоростью гнало кровь по жилам, адреналин разрывал внутренности. Понимание того, что я могу сделать что-то не так, могу сам пойти на смерть, било по мозгам. «Компас» тем временем уже лег в руку, а ноги понесли меня к центру Клондайка. Сердце с редкостной жестокостью избивало ребра, разрывало артерии. Остановись уже! Стоп, нет, что я говорю?! Бейся! Бейся изо всех сил!