Дракон Фануил - страница 39
Визит к леди Неквер был назначен на вторую половину дня. Переодевшись в свой третий — и последний — наряд и развесив для просушки ту одежду, в которой он проходил все утро, Лайам понял, что ему нужно чем-то занять себя, и со вздохом уселся к столу. Его бумаги по-прежнему лежали нетронутыми, равно как и стопка еще не разрезанных книг. Так много чистых листов…
Прибыв в Саузварк, Лайам искренне намеревался засесть за работу; он даже специально купил для того дорогую бумагу. Сотни листов — из них за четыре месяца исписано всего три. Вот итог всей его деятельности: три жалких листика черновых записей и набросков. Ну и, конечно, кое-какие карты, часть из которых ему удалось продать. И чем он только занимался все это время?
Бродил по городу дотемна, ни на чем не останавливая внимания. Грезил у окна, глядя на порт. Купался в бухте Тарквина.
Лайам перетасовал исписанные листы, но их количество от этого не увеличилось. И как ему с ними теперь поступить? Списка подозреваемых среди них не было — он мирно покоился в кармане у Кессиаса, — но Лайам и так помнил его наизусть. Теперь некоторые имена из этого списка обрели лица.
Аптекарь, торговец, женщина с обольстительным голосом, менестрель. Возможно, к ним следует приплюсовать официантку, которую зовут Доноэ. Первые двое уже известны ему, остальные все еще прячутся за чертой неизвестности. Он даже не уверен, удастся ли их разыскать по обрывочным воспоминаниям Фануила. Да, ему сейчас стоило бы кое-куда наведаться, но если он и дальше будет бегать по городу в мокрой одежде и продырявленных сапогах, то наверняка вскоре сляжет в постель или вовсе себя угробит.
Печально вздохнув, Лайам отодвинул бумаги и пошел к сундуку. Там под слоями белья, одежды и всякой всячины скромно полеживал плотно набитый мешочек из парусины. Лайам достал его и вытряхнул содержимое на одеяло.
Серебряные и золотые монеты весело зазвенели, — так приятно звенеть могла лишь солидная сумма. Из груды монет Лайаму тускло подмигнули два-три драгоценных камня: здесь, в полутьме мансарды, их яркие, живые цвета едва угадывались.
Целое состояние по меркам Саузварка; одной серебряной монеты ему хватало, чтобы оплатить свое месячное проживание. Тут же их было более полусотни, и почти столько же золотых — разной чеканки, с лицами неведомых королей и надписями на языках, никогда не звучавших в Саузварке, но это значения не имело. Золото всегда остается золотом, а серебро — серебром, и неважно, чья там голова на монете.
Лайам взял парочку золотых монет, немного поколебался, прихватил еще и третью и уложил их в поясной кошелек. Затем он вернул остальные монеты в мешочек, а мешочек — в сундук, вышел из дому и быстро зашагал по улице.
Первое, что он сделал, это приобрел новый плащ из плотной торквейской ткани, которая, по словам продавца, не пропускала ни капли воды, и заказал в приличной на вид мастерской несколько теплых зимних костюмов. Блеснуло золото — и портной мгновенно засуетился, сделался чрезвычайно угодливым и пообещал проследить, чтобы «результат был превосходным». Лайам сразу почувствовал себя важной персоной; а новый плащ и вправду оказался гораздо теплее старого.
Затем он зашел к сапожнику, подождал, пока тот залатает дыры в прокушенном голенище, и с удовольствием заказал ему две пары новых сапог. У кожевника отыскались пояс превосходной выделки и сумка для письменных принадлежностей, которую можно было цеплять к поясу, — со специальными отделениями: для перьев, для чернильницы, для бумаги, писчей и промокательной, — и для печатей.
Уложив карты в объемистую сумку, переменив носки и завернувшись в непромокаемый плащ, Лайам почувствовал себя на седьмом небе. Он заказал сытный обед в той же таверне, куда заходил с Кессиасом, и с удовольствием его поглотил.
Когда он покончил с едой, колокольный звон возвестил, что ему пора отправляться к леди Неквер, и потому Лайам направился прямиком к дому торговца. На улице все так же лил дождь, водосточные канавы были полны доверху, а дневное небо вполне можно было принять за ночное, но Лайам насвистывал на ходу. Он чувствовал себя распрекрасно.