Дракон. Второй шанс [СИ] - страница 20

Шайс никогда не видел русалок. И не был в дубовой роще, но сразу же поверил, что это красивое место.

— Тебе там нравилось?

— Конечно, — улыбнулся эльф и лицо его озарилось внутренним светом. — Каждый любит свой дом, — заметил он, заставив дракона нахмуриться.

— Говори за себя.

Алияс оторвал взгляд от драгоценного угла и уставился на ящера.

— Ты хочешь уйти? — неожиданно спросил он, неприятно удивив проницательностью.

Шайс не знал, стоит ли говорить правду, но всё же кивнул, полагая, что на честность нужно отвечать тем же.

— Можно, я задам личный вопрос? — после небольшой паузы спросил эльф.

— Валяй.

— Почему? Я не хочу лезть в душу, но мне интересно, почему дракон может оставить гнездо. Мне всегда казалось, что вы очень привязаны к Нагорьям.

Что ж, эльф был прав. Драконы редко и неохотно покидали насиженное место. Тёплая пещера и сокровищница — вот всё, что требовалось любому чешуйчатому.

— Не хочу прожить вечность, не повидав мира. Что я, в сущности, теряю? Ничего. Вернуться успею всегда, а вот остаться ограниченным в силу расовых склонностей не желаю. Как только стану совершеннолетним, уберусь отсюда ко всем духам.

Они замолчали. Надолго.

Тряпка снова начала вылизывать стенки котла.

— Надеюсь, ты найдёшь, что ищешь, — тихо проговорил эльф, когда Шайс откинулся на лежанку, готовясь отойти ко сну.

«Непременно найду. Ещё немного времени и моя жизнь у меня в лапах.»

Шайс чувствовал себя всё лучше, прекратив погружаться в сон на добрую половину дня и всё чаще выбираясь на солнышко. Он ещё недостаточно окреп, чтобы прибегать к трансформации и позволить себе прогулку под облаками, но это ничуть не мешало греть кости в отсутствие эльфа.

Местные ящерицы, кажется, почувствовали родственную душу, и к моменту, когда Шайс продирал глаза, ему приходилось сбрасывать с себя дюжину пригревшихся изумрудных нахалок.

Движения давались легче, руки и ноги слушались, уже не отдаваясь болью при каждом шаге и попытке просто сжать стакан. Растительное состояние, на удивление, не раздражало так сильно, как он мог бы рассчитывать. Шайс даже нашёл некоторое удовольствие в небольшой передышке. Кто бы мог подумать, что хорошая встряска с переломами пойдёт ему на пользу.

Обычно, стоило проблемам замаячить на горизонте, как он перебирался в Верхний город и не просыхал несколько дней кряду. Всё это сопровождалось испорченным имуществом, стихийным возмущением и, самое неприятное, задушевными разговорами любимой семейки, которая не бросала попыток наставить дракона на путь истинный.

В этот раз всё было по-другому. Оказавшись вдали от привычных занятий и мест, Шайс сумел расслабиться и отложить самую главную проблему на потом. Он чувствовал себя выпавшим из привычного ритма жизни, наслаждаясь тишиной и покоем, тревожимыми всего одним длинноухим.

На удивление, с эльфом он уживался мирно. Его собственные родичи и друзья выдерживали его с большим трудом, чем учитель новой истории. К тому же было невероятно приятно потчевать желудок незнакомой и невероятно вкусной стряпнёй. И самое главное достоинство эльфа заключалось в способности не докучать своим постоянным присутствием.

Это тоже было настоящим открытием. Сидеть в молчании вдвоём было слишком мрачно и Шайс всегда заводил разговоры, если прежде этого не удавалось сделать эльфу.

Они болтали обо всём и, не считая первой беседы, когда Алияс поинтересовался причинами, по которым дракон желал покинуть Нагорья, а Шайс в свою очередь пытался зацепить личную жизнь эльфа, в душу они друг к другу не лезли.

Количество тем от этого отнюдь не уменьшилось. С Алиясом можно было болтать обо всем. Они обсуждали дела в академии и заканчивали общим устройством образования в Нагорьях. Пылко спорили об изменениях, оба признавая, что у новой системы есть как преимущества, так и недостатки. Говорили о вопросах добычи и продажи полезных ископаемых, переходя к наболевшим проблемам, касающихся торговли. Рассуждали о нововведениях, которые не помешали бы Верхнему и Нижнему городам.

Общаясь с эльфом Шайс ни разу не почувствовал, что его мнением пренебрегают, относясь свысока, как к недорослю, не достигшему зрелости и от того неспособному рассуждать здраво. И последний неоспоримый довод в пользу Алияса был тот, что их мнения почти всегда совпадали, не считая некоторых деталей.