Драконовы кончары - страница 16
То не были приятные воспоминания. Она их практически полностью убрала из памяти, но вот теперь они снова вернулись. О чудо, они уже не были столь болезненными, как когда-то, но все так же щемили. Старые раны докучали время от времени, шрамы, оставшиеся от бичевания и прижиганий доминиканцами зудели на перемену погоды, напоминая о том, как к ней отнеслись на родной земле.
И вот теперь опять она стояла перед гордыми барчуками с подбритыми головами. Они были точно такими же, как ее проклятый любовничек, чтоб он сгнил в аду, переполненные спесью, не способные понять отличия, реагирующие на нее лишь презрением и агрессией. Это означало, что в Польше мало что поменялось.
Тем временем Дорота заметила, как один из них, молодой и, похоже, самый красивый, не отрывает взгляда от Йитки. Наконец не выдержал и решительным шагом подошел к ней. Девушка даже отступила, явно смешавшись. Это было странно, потому что в неволе прошла через многое, так что настырно пялящийся мужчина уж никак не мог ее заставить скромничать.
- Пани, ты тоже невольница? С кем имею честь? – спросил Якуб Кенсицкий по-польски.
- Dobrý rytíř, jmenuji se Jitka. Jsem jeptiška z Moravy! (Добрый рыцарь, меня зовут Йитка. Я монашка из Моравии – чешск.) - ответила девушка и протянула руку.
Рыцарь опустился на одно колено и благоговейно поцеловал ее, а Йитка затрепетала ресницами. Дорота была изумлена поведением бывшей монашки. Они никак не ожидала, что та может быть такой кокеткой.
- Судя по одежде, эту чешку тоже наверняка обасурманили. Портил я девиц в Мазовии и Малой Польше, на Подолии и Волыни, в Червонной Руси и на Украине. Клал под себя католичек, православных, евреек и униаток, но вот до басурманки добираться мне бы и в голову не пришло, - буркнул Семен Кшиштофу. Вот ты бы, приятель, к такой прикоснулся? Лично я бы опасался, что у меня корешок отсохнет.
Гусарский поручик говорил практически шепотом, но Дорота все слышала. Ксендз тоже, но он притворился глухим и погруженным в чтение имен и описаний невольниц. Среди них он выискивал дворянок или представительниц более-менее зажиточных слоев. Посольство не располагало неограниченными средствами; было определено то количество золота, которое можно было потратить на освобождение попавших в беду земляков.
Тем временем Якуб подошел к Дороте. Лицо юноши было серьезным и вдохновенным. Он поклонился, приложив правую ладонь к груди, и попросил пару минут личной беседы.
- Не мог понять, пани, почему ты, родившаяся на христианской земле, занимаешься чем-то столь недостойным. Как можешь ты мучить братьев и сестер по вере? Разве нет в тебе, пани, совести?! – возвышенным тоном заговорил он.
- Никакая я не "пани", - холодно ответила Дорота. – Родом я из крепостных холопов, которые от польских панов и ксендзов знали лишь унижения и тяжкий труд. К нам относились, как к скотине, мы тоже были чей-то собственностью, и нас заставляли тяжко работать без отдыха и оплаты, хотя мы были той же самой веры. Так что в том удивительного, что, раз у меня имеются такие возможности, сейчас я покупаю и продаю слабых? Вы сами меня этому научили, благородные рыцари и милостивые судари.
- Но ведь это же христиане! Ты продаешь их на поругание, причем, иноверцам!
- Нет бога кроме Аллаха, а Магомет пророк его, - с достоинством ответила на это Дорота.
Лицо Якуба вытянулось.
- Ну да, я обасурманилась, - усмехнулась Дорота. – А как еще мне можно было бы достичь столь высокого положения в исламской стране? Мне пришлось принять истинную веру. А теперь скажи, чего ты от меня ожидаешь, юноша. Я обязана отпустить девиц и мальчишек? А ты знаешь, сколько я за них заплатила?
- Освободи хотя бы некоторых, пани, - простонал юноша. – Я выкуплю у тебя стольких, сколько у меня хватит средств. Сам я родом из богатой семьи, отец не поскупится. В Стамбуле возьму в долг у посла Гнинского, ты ничего не потеряешь, аль-хакима.
- Понимаю, какую девушку ты имеешь в виду, - сообщила Дорота. – Это очень ценное "тело", и оно не предназначено для продажи. Но ты ведь мой земляк, храбрый рыцарь на службе Речи Посполитой. Для таких как ты, я могла бы сделать исключение и даже определить специальную цену.