Драконовы кончары - страница 18

Теперь жертвы должны были войти в зону непосредственного воздействия. Данный элемент был необходим, чтобы высокоэнергетическое излучение вписало в их разумы новые личности, а эзотерическое поле деформировало телесность, подгоняя ее к требованиям отдельных сознаний участников вторжения.

Демиург ожидал, когда прибудет тело достойного предводителя. Тело будущего повелителя этого мира.

  

Лала Талаз Тайяр с самого утра вел сражение с агой, командующим батальоном янычар, охранявших квартал. Мало того, что те не пожелали признать верховенства личной гвардии султана, так они не собирались пропустить прибывших к чуду-юду. Хуже того, возле временных баррикад толпились возмущенные кожевенники и их семьи. Уже вспыхнуло несколько драк с янычарами, и только каким-то чудом кровь пока что еще не пролилась. Местные – и надо же такому случиться, что округу населяли исключительно члены цеха, объединяющего проклятых специалистов по шкурам – не желали согласиться на снос домов и постройку эспланады вокруг чудища. Кожевенники бросали в янычар камнями, крича, чтобы те уходили и отдали им их дома. Какой-то разбойник, выдающий себя за представителя властей цеха, заявил, что чудо-юдо принадлежит ни янычарам, ни великому визирю, а только им, кожевенникам.

Тайяр окинул окинул его гневным взглядом. Перед ним стоял вонючий, как и весь этот квартал, наглый тип, ляпающий все, что слюна на язык потянет. За его спиной клубилась толпа похожих на него оборванцев. Обитатели квартала, в большинстве своем, были закоренелыми холостяками, неотесанными и грубыми. К тому же еще и наглыми, так что рука сама тянулась к ятагану.

- Напоминаю тебе, добрый человек, что всё и все в империи принадлежит падишаху. Тень Аллаха на Земле является нашим повелителем, то есть и хозяином, я же представляю его величие, - заявил Тайяр грязному негодяю. – И чудо-юдо, и весь этот город принадлежат султану. А может ты считаешь иначе?

Последние слова он сильно акцентировал. Кожевенник глядел на высокого красавчика в шелковом кафтане и молчал, взвешивая шансы. Да, у него за спиной было несколько сотен его дружков, но вот за лалой стояло несколько белых евнухов – жирных великанов, вооруженных широкими, сильно искривленными саблями. Не успеет он и мигнуть, как ему снесут башку. Тогда он поклонился и, не спуская глаз с Талаза, пятясь отступил. Тайяр повернулся к наблюдавшему за всем этим аги и спросил, а не считает ли тот, будто султану не принадлежит все имеющееся в империи. Янычар щелкнул пальцами, и его пехотинцы убрали поставленную поперек улицы телегу, давая проход для лалы и его евнухов.

Толпа, как будто бы только этого и ожидала, двинулась вперед. Несколько янычар в белых мундирах свалилось из-за напора плотно сбитой людской массы. Остальные янычары пытались бить наступающих древками копий, но кожевенники не отступали. К тому же, как минимум несколько пехотинцев присоединились к бунтовщикам и напало на своих же приятелей. Вот это было настолько удивительным и никогда не случавшимся, что Талаз машинально отступал, глядя на наступление широко раскрытыми глазами. Тем не менее, пока что янычары образовывали дисциплинированное подразделение, члены отдельных отрядов и рот были более близки, чем родные братья. Они воспитывались вместе и с детства сражались плечом к плечу, так что невозможно было бы и подумать, чтобы кто-то из них предал или взбунтовался. Тем не менее, на глазах потрясенного лалы один из них ударил приятеля копьем в грудь, убивая того на месте.

Почему? Почему он встал на сторону дикой, вонючей черни? И зачем цеху кожевенников было столь важно вернуть назад эти хибары? Почему вся их толпа с ревом и бешенством налетела на солдат и теперь направлялась к чуду-юду?

Янычары чего-то кричали друг другу, пытаясь образовать сомкнутый строй, но толпа отпихнула их в стороны, среди солдат были уже затоптанные жертвы. Тайяр отступал шаг за шагом перед чернью. Он отступал задом и не мог оторвать взгляда от сошедших с ума простолюдинов. Лица кожевенников и перешедших на их сторону янычар не выражали каких-то особо сильных эмоций, никто уже не вопил и не корчил страшных рож. Люди наступали вперед, словно их что-то притягивало.