Драмы и комедии - страница 15
С е л и х о в. Да, когда на шкале было сорок пять и запрыгали стрелки, опасность была близка. Это был критический момент. Я… взял себя в руки.
К о р ч е м н ы й. А я? Только на минуту! Напряжение…
С е л и х о в. Дорого стоит эта минута.
К о р ч е м н ы й. Хорошо, допустим, я виноват. Но впереди вся жизнь.
С е л и х о в. Кому нужна твоя жизнь? Садись. Пиши.
Повинуясь требовательному взгляду Селихова, Корчемный переходит к столику.
Пиши… «Я, Корчемный… инициалы… не считаю возможным… продолжать научную работу, связанную… с риском для жизни…»
К о р ч е м н ы й. Ты с ума сошел!
С е л и х о в. Таких, как ты, на фронте расстреливали перед строем.
Входит Д и н а. Корчемный идет ей навстречу.
К о р ч е м н ы й. Бредит.
Д и н а (садится возле Селихова). Николай…
С е л и х о в. Дина… Я тебя ждал. Слушай, Дина… Это, может быть, последний наш разговор.
Д и н а. Последний? Нет, Коля, нет, родной…
С е л и х о в. Слушай. Это очень важно для дальнейшей работы… Когда поднимется из шахты Белышев… скажи… причина взрыва — одностороннее управление. Бездействовал вспомогательный пульт. Корчемный сбежал.
К о р ч е м н ы й. Бред, бред!
С е л и х о в. В критическую минуту… оставил пульт, самовольно. В результате — взрыв… и все последствия.
К о р ч е м н ы й. Я не могу этого слушать, Дина, идем!
Д и н а. Оставь нас, Андрей.
К о р ч е м н ы й уходит.
С е л и х о в. Скажи товарищам: опыт — на верном пути.
Д и н а. Слушай, Коля, неужели все, что ты сказал, — правда?
С е л и х о в. Правда, Дина. Я был слишком доверчив. Ты держись… (Впадает в забытье.)
Входит М а р и я.
Д и н а (собираясь уйти). Вы… остаетесь здесь?
М а р и я. Я не уйду отсюда. Здесь у меня — всё.
Д и н а уходит. Появляется М а т в е й к и н, за ним осторожно ступают С т е п а и М и ш а.
С е с т р а. Ребята, нельзя.
М а т в е й к и н. Сестричка, который раз прихожу! Совет у меня с ним… Допусти, сестричка.
Селихов очнулся, увидел ребят.
Николай Аркадьевич!
С е с т р а. Он вам нужен?
М а т в е й к и н (подходит). Я насчет электросистемы! Николай Аркадьевич, вместе же с вами проверяли…
С е л и х о в. Спокойно, Алеша. Мне все ясно.
М а т в е й к и н. Николай Аркадьевич… От всех шахтеров. Может, не только от наших… Даже, может, в мировом масштабе…
С е л и х о в. Тебе спасибо… старший лаборант.
Обстановка второго действия. Утро. А с я собирается в дорогу. Возле окна стоит К о р ч е м н ы й. Входит Д а н и л ы ч с ведерком, в котором позвякивает несложный инструмент печника.
Д а н и л ы ч (с порога). Про Селихова что слыхать?
Ему не отвечают.
Затопим для-ради пробы. Не помешаю?
А с я. Не до тебя теперь Данилыч… Шел бы ты домой.
Д а н и л ы ч. Печка никогда не помеха. Жить надо, — значит, и топить надо.
К о р ч е м н ы й. Топи, топи!
Д а н и л ы ч. Раньше в Екатеринбурге камины в комнатах клали. Уютная штуковина… Из моды вышла. В прошлом году в райцентре бухгалтеру «Заготпушнины» сложил. Тонкий, видать, мужчина. Сразу на камин фарфоровых собак наставил. Недельку он этак понежился, а потом пришли из пожарной охраны и приказали поломать. Собачки не при деле оказались.
Молчание.
Селихов, Селихов… Человек — он все по соответствию своему создает. Скажем, та же печь. Вот она, матушка, семиколенная, долго тепло держит. А двухколенная — тот же камин, сразу выдыхается. Так и человек… Один всю жизнь сам теплый и других греет. Другой — пых-пых! Пара святых, тройка нищих… и выдохся, одноколейный. Сам стылый, и другим холодок. Потому и жалко хороших людей.
Входит К о н ы ш к о в, в плаще, за плечами вещевой мешок.
К о н ы ш к о в. Ася, я за вами. Через час уходим.
А с я. Я уже собралась. И все приготовила.
Д а н и л ы ч. И далеко это вы направляетесь?
А с я. Ухожу я, Данилыч. С геологами.
К о н ы ш к о в. Вместе ходить будем.
А с я. Помогите мне вещи взять.
Входит М а т в е й к и н.
М а т в е й к и н. Здорово, Данилыч.
Д а н и л ы ч. Здорово, коли не шутишь.
М а т в е й к и н. Отшутился.
Корчемный сидит на тахте, курит.
Андрей Васильевич, что же получается? Я всю ночь думал… Выходит, не виноват я.
К о р ч е м н ы й. А при чем здесь вообще ты?