Драмы - страница 20
К а р а к а ш. О нем?
О к о в и н. Да, только о нем. И мне кажется… Я ведь, товарищ Каракаш, сорок лет пел на сцене. У меня есть сбережения, у меня прекрасная квартира. И я совсем одинок. Жены уже нету, детей тоже… Как вы думаете, если я взял бы к себе, усыновил бы Ганю Семушкина? Клянусь вам, ему жилось бы неплохо. Я сделаю так, что он полюбит искусство, театр, музыку. Я передам ему все, что знаю и люблю. А я много знаю и многое люблю, товарищ Каракаш. Как вы думаете?
К а р а к а ш. Трудно сразу ответить на ваш вопрос, Сергей Николаевич…
О к о в и н. Да, да, это большой разговор, пожалуй, самый главный для меня сейчас… Это разговор о наследнике…
Стук в дверь. Входит М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Она в пальто. Толстая коса вокруг лба. Между бровями залегла маленькая озабоченная морщинка, похожая на перевернутую запятую.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Можно войти?
К а р а к а ш. Разумеется.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Скажите, здесь…
К а р а к а ш. Муха?! Муха Кузнецова!
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Да, Муха… Значит, тут живешь все-таки ты… Всеволод Каракаш…
О к о в и н. Я позднее зайду к вам, товарищ Каракаш, и мы продолжим нашу беседу…
К а р а к а ш (провожая его до двери). Хорошо, Сергей Николаевич…
Оковин уходит.
(Марии Владимировне.) Здравствуй, Муха, Мушка… Вот ты и приехала! Я знал, в глубине души, честное слово, был уверен, что ты приедешь. Ну, раздевайся. Ты приехала на встречу друзей детства… Но никто, кроме нас, не явился. Только Васюков… И я с ним страшно поругался. Помнишь Васюкова, пасмурный такой?.. Ну, раздевайся, чего же ты стоишь?
М а р ь я В л а д и м и р о в н а (осматривая комнату). А где?..
К а р а к а ш. Мама? Она сейчас придет. Вот будет удивлена! Она тебя очень хорошо помнит.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. А ты?
К а р а к а ш (опустив голову). Я помню тебя чересчур хорошо. Надо бы поменьше.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Но ты мне не писал. Последние годы мы совсем потеряли друг друга.
К а р а к а ш. Откуда же ты узнала про встречу друзей? Тебе Виктор написал? Он взялся разыскать тебя.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Никакого Виктора я не знаю.
К а р а к а ш. Ты была где-то на Севере, но где — я так и не мог добиться. Последнее письмо я получил от тебя давно… Ты писала, что замужем, счастлива, у тебя ребенок. Я тебе тоже писал, просил прислать карточку, ты не ответила. Потом я снова писал, и снова ничего. А потом вдруг Виктор… Он слышал, что ты живешь в Красноярске…
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Это правда.
К а р а к а ш. Ты не смотри на меня так строго. Муха, Мушка, я тебя все равно не боюсь. Хотя ты и стала совеем другая…
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Я очень постарела?
К а р а к а ш. Нет… Не то чтобы… Ну конечно, ты совсем другая…
М а р ь я В л а д и м и р о в н а (устало). А ты такой же… лохматый…
К а р а к а ш. Нет, я не ошибся. Прилетела Муха, длинная Мушка, с ямочкой на щеке и с морщинкой между бровями, с каштановыми волосами… Ты знаешь, я ведь сегодня уезжаю.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. С кем ты едешь?
К а р а к а ш (удивлен ее резким тоном). Один. Я ведь не женат. Был, но неудачно. А теперь — нет. Она мне не могла простить тебя. Я даже ночью сквозь сон иногда произносил твое имя… Я… я ведь всегда любил тебя.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а (берет его руку). Меня не надо любить, дурак, не надо.
К а р а к а ш (целует ее руку). Я и сам знаю, что не надо.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а (встает, встряхивает головой). Ну, где Ганя?
К а р а к а ш (растерянно). Какой Ганя?
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Мой сын Ганя Семушкин.
К а р а к а ш. Твой сын? Он здесь… Он сейчас придет… Позволь. Как твоя фамилия?
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Семушкина.
К а р а к а ш. Ты? Ты Муха Кузнецова…
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Я Марья Владимировна Семушкина.
К а р а к а ш. Ну да… Тогда он на чердаке с мамой. Вот почему он так похож… Но Ганя… Я ведь у него спрашивал про Муху Кузнецову.
М а р ь я В л а д и м и р о в н а. Он не знал моей девичьей фамилии. Неужели ты сам не подумал, что Муха Кузнецова и мать Гани…