Дребезг Звёзд - страница 10
А Полина всё хлестала хозяйский виски.
Щеки наливались румянцем. Взгляд гулял по колышущейся груди, изгибу спины, внимал терпкому, сильному голосу, впивался в полные страсти глаза. Внизу живота приятно заныло.
В девушке пробуждался голод. Голод, который ощущаешь, когда уже сыт.
— По дороге сна тихий звон подков,
Лёг плащом туман на плечи,
Стал короной иней на челе…
Остриём дождя, тенью облаков
Стали мы с тобою легче,
Чем перо у сокола в крыле!
Ровно чеканила слоги. Слова её резко слетали с уст, вонзаясь, подобно кинжалам, в самое сердце избранницы. Филин была пьяна от своей игры. И плевать, что песня чужая. Если она передаёт твои эмоции — то пусть.
«Ведь искусство — оно не твоё, не моё, — много раз думала, — оно общее достояние. Всё, что творишь ты, служит всем и каждому. И что плохого в том, чтобы признаваться в любви, исполняя чужую песню? Сколько раньше серенад было исполнено ради дам сердца! Придёт день, и изъяснять свои чувства будут уже моими стихами».
Филин была всецело отдана своей страсти. И ночь полна, и сердце налилось свинцом. И в горле тяжёлый комок. И слёзы на глазах. И песня на устах.
— Так выпьем же ещё, — уже спокойно, но с вызовом продолжала она, — мой молодой король!
Лихая доля нам отведена…
Не счастье, не любовь! Не жалость и не боль!
Одна луна! Метель одна! И вьётся впереди Дорога Сна!
Ей уже решительно на всё плевать: она влюблена, и она дала клятву ей, хоть прекрасно осознаёт: не нужна. Так пусть же, пусть эта любовь останется вечной в её душе. Что будет потом — одному чёрту известно. Сейчас она с ней, и это — главное. И она должна быть сильной ради неё. Ради возлюбленной.
Таков наш век, что парни стали подобны девушкам, а девушки должны заменить роль парней. И Полина была истинным Рыцарем. Человеком с большой буквы. А Филин — она чувствовала себя её… Его сестрой. И понимала: всё, что она может сделать — согреть своего брата. Но никогда не суждено им быть вместе.
Боль. Тоска. Безысходность.
— По дороге сна, мимо мира людей!
Что нам до Адама и Евы!
Что нам до того, как живет Земля!
Полина слушала подругу, затаив дыхание.
«Боже, — шептала она про себя, — боже… Как она волшебна!».
Такой уровень игры — этого она не ожидала. Видно было, что человек времени зря не терял. Тогда, четыре месяца, назад она и пары аккордов-то связать не могла, не говоря уже о том, чтоб исполнять подобные вещи.
А виски тем временем брал своё. Возбуждение росло. К чёрту контроль: она заслужила свою награду. Глаза загорелись похотливым огоньком. Ещё, ещё виски!
— Только никогда, мой брат-чародей,
Ты не найдёшь себе королеву,
А я не найду себе короля…
«Эх, чертовка, верно подметила! — печально вздохнула Полина».
Где ж найти такого безумца, который её вытерпит? Да ладно она — Филину бы найти. Но это всё потом, потом.
К чёрту лишние мысли. К чёрту. Эта ночь не для чужих глаз.
Полина вальяжно сидела в кресле-качалке, потягивая виски, качая ногой в такт музыке. Её волосы цвета яда царственно ниспадали ей на плечи, она любовалась собой, своими миниатюрными, как у китайской принцессы, ножками. Сколько людей целовало эти изящные ступни! Сколько лобзаний они знавали!
Ах, чёрт подери, нашлась королева!
Глаза — красные от усталости, тоски. Она наблюдала за Филином.
Та — уверенно сжимала гитару в объятиях, также запрокинув ногу на ногу, для удобства. То припадала к ней, то, выгнув спину, отстранялась.
Это похоже на соитие. Страстное, дикое, прекрасное. Её глаза полны слёз и страсти. Её щёки горели, а волосы спутались и пламенными прядями падали на лицо.
Она вся пылала. Они как две противоположности, которые, однако, способны дополнить друг друга. Ярое пламя и едкий яд. Кому-то они могли показаться двумя прекрасными юношами. Или принцем, что исполняет серенаду даме своего сердца. Но принцы в наш век перевелись, и лавры их заняли принцессы.
— И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,
Прошу тебя, налей ещё вина…
Девушка во все глаза любовалась своей подругой. Плеснула виски и ей, подчиняясь духу стихов. Скользнула ладонью себе меж ног. Там тепло, приятно.
— Смотри, на дне мерцает прощальная звезда…