Древнегреческая застольная, шутливая и эротическая эпиграмма - страница 9
Что никогда на тебя с ласкою не посмотрю.
Только один поцелуй от меня! Не причмокивай больше!
К губкам открытым твоим не прикасался никто.
Наши пути не сойдутся: другую я девушку встречу,
Будет достойней она нежных Киприды забав.
Призыв к выпивохам (11, 63)
Рты не пора ли открыть нам для Вакха пошире, пропойцы,
С чашею битву начать в радостном пире, друзья?!
Щедрый мы дар икарийской земли да пригубим и выпьем!
Триптолемея дары пусть позабавят других:
Там на сохе и быке, на рассохе и ручке от плуга,
На колоске золотом Коры заметна печать.
Если заставит судьба испытать нас томительный голод,
Тотчас насытит вполне Вакха изюм всех гуляк!
Пора выпить
Время пришло пирушку в честь Вакха устроить, пьянчуги:
В нежном пора нам вине бедность свою потопить!
Чаша пусть будет кратером, давильня пускай превратится
В пифос, хранящий в себе радость густого вина.
Тотчас до дна осушив весь кратер с моим милым Лиэем,
Битву с юнцами начну из канастрийской земли.
Не испугаюсь тогда ни грома, ни бурного моря:
Смелость мне придаёт неустрашимый Лиэй.
Тщетные надежды (11, 375)
Возле могилы чихнул я, желая скорей убедиться,
Что наконец умерла, как загадал я, жена,
Но бесполезно чихнул: никакие известные беды
Не в состоянье помочь мне, ни болезнь и ни смерть.
МАРК АРГЕНТАРИЙ
Поцелуй и деньги (5, 32)
Цветолюбивой пчеле ты подобна, Мелисса, — я знаю.
Запечатлелась в моём сердце твоя теплота.
С губ растекается мёд, когда ты сладострастно целуешь, —
Требуешь деньги когда, жалишь до боли меня!
Худая Диоклея (5, 102)
Глянь, как худа Диоклея: ведь тоще самой Афродиты,
Но превосходит её нравом своим, красотой.
Хоть не велик у меня... но когда же на слабые груди
Я упаду, то к её самой приближусь душе!
Совет Лисидике (5, 104)
Брось, Лисидика, уловки свои бесполезные. Надо ль,
Мимо меня проходя, бёдрами плавно качать?
Тонкий твой пеплос не стоит присборивать в складки: я вижу
Ведь, как мелькает, и так, тело нагое твоё.
Если игра по душе тебе эта придётся смешная,
Страстно смогу я тебя тканью тончайшей покрыть.
Любовь и богатство (5, 113)
Был, Сосикрат, ты богатым — любил, бедняком оказался —
Чувство утратил любви. Голод лекарством слывёт!
Прежде тебя называвшей «нежным Адонисом», «мирром»,
Менофилой теперь ты прочно забыт навсегда.
«Как тебя звать? — говорит. — Где родился?» Согласен ли с мыслью:
Кто не владеет ничем, нет у того и друзей.
Увядший венок (5, 118)
О благовонная Исия, мирром хотя ты и пахнешь,
Всё же проснись и прими в милые руки венок.
Он расцветает теперь, а с приходом зари убедишься:
Быстро завянут цветы, юности вторя твоей.
Свидетель-светильник (5, 128)
Грудью к груди и сосками к соскам Антигоны прильнул я,
Губы прижаты к губам — сладость вкушаю сполна!
Тело моё с её телом сливается... Я умолкаю...
Видел светильник один всё, что случилось затем.
Дуб и омела (9, 87)
Щебет беспечный теперь возле дуба умерь же и песен,
Место на ветке найдя, больше не пой ты своих:
Дерево это — злой враг твой. Его избегая, лети в край
Тот, где, сокрытый листвой, зреет в тени виноград!
Лапку пристроив на ветке, запой в полный голос, дроздёнок,
Сладкие звуки вокруг лоз испуская из уст!
Птицам несёт дуб, увитый омелой, опасность, тогда как
Дарит лоза виноград: Бахус всех любит певцов.
Сила Эрота (9, 221)
Необоримый на этой печати Эрот предо мною:
Несокрушимого льва он за собою ведёт.
Зверя рукою одной он бьёт по затылку, другою
Путь указует ему. Сколь привлекательный вид!
Я трепещу пред убийцей: коль дикого зверя унял он,
Более слабых существ не пощадит никогда.
Разбитая склянка (9, 246)
В самый разгар пирушки разбили тебя, когда Бромий —
Скляночка, радость моя! — был опорожнен до дна.
Издалека в тебя камень попал, словно молнии-стрелы
Выпустил Дион из рук, а не великий Диос.
Стали тогда над тобой без конца и шутить, и смеяться,
И в беспокойство пришла пьяная братья твоя.
Слёзы не лью над тобою, бутылка, рождавшая Вакха:
Вместе с Семелой одну вы разделили судьбу.
Несправедливый Вакх (11, 26)
Пьяным на землю свалился, но кто мне поможет подняться:
Бромий не хочет меня больше держать на ногах.
Несправедливого бога нашёл: сам тебя ведь тащил я —
К дому кругами идти ты ж заставляешь меня!