Древний род: Сотый Богомир (СИ) - страница 41

- А он решил сэкономить наши деньги - вторила ей черно-белая полу-собака, с длинным мехом, торчащим из-под одежды.

- Я из этой фигни, в десятку, отродясь не попадала, а из 'жука', на третьем выстреле, в яблочко - говорила первая.

- Да эта пукалка дальше трех метров не бьет - пытался оправдаться глава, но это было его ошибкой.

- Вот тут ты не прав Арсений.

Николай, как и все мы, умел пользоваться и не только этим новоделом. Он взял со столика два, уже заряженных, 'жука' и с двух рук, как заправский ковбой, выстрелил в ворота, находящиеся то него на расстоянии не меньше двадцати-пяти метров. Два болта, с силой, ударили в деревянный брус и вошли в него на треть.

- Видел, - говорила кентавриха и показывала на Николая, своей ручищей с тремя пальцами - как оружейники из него 'шмаляют', и мы так сможем.

- Зина, да ты знаешь, сколько они стоят - запричитал 'хорек' - да мы разоримся, если станем вооружать им ополчение.

И понеслось, женщины - люди и нелюди - подняли такой гвалт, что остальные доводы Арсения, не закупать 'жуков', просто никто не слышал. Женщины припомнили, нападение на Сосновку несколько лет назад, банды некого Данилы-лютого, в котором погибло с десяток местных. А арбалеты, которыми было вооружено ополчение, включая женщин, не проявили себя как надежное и точное оружие. Наоборот, ополчение не могло попасть в бандитов и, к тому же, у арбалетов то и дело рвались тетивы. Под это дело, к женщинам присоединились и мужчины, и крики усилились в разы. Арсений и его окружение, просто не успевало отвечать на все упреки, сыпавшиеся на них со всех сторон.

Гвалт продолжался до тех пор, пока не раздался чей-то крик, о том, что надо гнать такого главу, к такой-то матери. Стало ясно, нужно срочно что-то делать, пока до переворота не дошло.

- Тихо - заорал я, так громко, как только мог.

Все замолкли и уставились на меня.

- Скажите граждане, - спокойным голосом заговорил я - есть ли достаток в вашем доме, не голодают ли ваши дети, выплачивается ли зарплата вовремя?

Я говорил первое, что приходило на ум, главное перенаправить внимание бунтующих, на что то другое, как учили меня наставники. Неважно, что говорить, хоть анекдоты трави, но отвлеки народ от идей восстания.

- Да не о том сейчас речь - попыталась отмахнуться от меня та кентавриха, которая махала арбалетом перед носом главы и которую 'суслик' Арсений называл Зиной.

- А ты все-таки ответь - с нажимом потребовал я.

Зина помялась, покрутила продолговатой головой и сказала.

- Да все вроде хорошо.

И прежде чем перейти к сути, я развернул целую лекцию на тему, почему глава, не должен разбираться в оружии. Почему его это не должно касаться и что его главная задача, процветание деревни и забота, о ее гражданах.

- Так скажите мне люди - после пятиминутной речи, обратился я к сосновцам - виноват ли Арсений в том, что у вас неподходящее вам оружие или нет?

Зина, и не она, прониклась моей речью и повернулась к главе.

- Прости Арсений Палыч, не со зла я, бес попутал, спасибо тебе за то, что ты делаешь для нас - предводитель женского отряда слегка поклонилась.

- Ничего Зина, бывает - отвечал тот.

Но та, не собиралась успокаиваться.

- Это он виноват, - и ткнула пальцем в начальника охраны - он обязан разбираться в оружии.

Чем вызвала общий хохот, а главный охранник постарался, по-быстрому, исчезнуть, из поля зрения женского ополчения.

Мне с самого начала не понравилась идея ехать вместе с караваном моховцев, да еще и, двигаясь в авангарде, торговать в деревнях и поселках по пути. Но отец настоял на этом и, пока я спал, он, вместе с Маэстро, организовывал наше финансирование из остатков того, что здоровяк не продал оптовикам.

Все деньги, которые Маэстро выручил от продажи трофеев, ушли на откуп от армии, с которой у него был контракт, попросту взятки, и на оплату оружия Николая.

Моему отцу, по понятным причинам, об этом не сообщали, но зная своего отца, думаю, кому-то из взяточников очень не поздоровится.

Поэтому наличности, не считая моего кошелька с серебром и парочки кошельков с медью у самого Маэстро, - взятки медью никто не берет - у нас ничего не было. Отец, конечно, тоже внес свой вклад, но не деньгами или товаром, а словами и напутствиями. Мол, ни пуха, ни пера, а денег не дам, неча сидеть на шее у родителей.