Древняя Русь и Скандинавия - страница 56

С этого времени титул «князь» стал единственным обозначением государей Древней Руси, происходивших из рода Рюрика.

(Впервые опубликовано: Диалог культур и народов средневековой Европы. К 60-летию со дня рождения Евгения Николаевича Носова. СПб., 2010. С. 142–147)

Е. А. Мельникова

В 1992 г. на очередных Чтениях памяти В.Т. Пашуто, посвященных спорным проблемам образования Древнерусского государства, в ряде докладов (Н.Ф. Котляра, Е. А. Мельниковой, М.Б. Свердлова) была поставлена под сомнение сложившаяся в 1930-1950-е гг. и продолжавшая доминировать в отечественной исторической науке модель образования раннесредневековых европейских государств, прежде всего, Руси (Б. Д. Греков, Л. В. Черепнин, В. Т. Пашуто, В.Д. Королюк, Б.Н. Флоря, и др.; критику этой концепции еще до придания ей «официального» статуса см.: С. В. Юшков, С. В. Бахрушин). В соответствии с этой моделью, Древнерусское государство возникает в IX в. как изначально классовое и феодальное по своей природе, исключительно (или почти исключительно) на основе внутренних экономических предпосылок. Однако даже сторонники этой модели находили затруднительным аргументировать наличие на Руси X и даже XI в. таких основополагающих признаков классовых (в первую очередь феодальной) формаций как феодальный способ производства, основанный на частной (или государственной) земельной собственности, внеэкономическое принуждение, оформившиеся классы и др. (что явилось отправным пунктом для концепции И. Я. Фроянова), и вынуждены были экстраполировать явления, фиксируемые для конца XI–XII в. на предшествующее время. Даже введение понятия «переходный период» (от племенного строя к государственному), принятого в западноевропейской медиевистике (период «варварских королевств», по А. И. Неусыхину), применительно к Древнерусскому государству встретило возражения как нарушающее «чистоту» формационной схемы (Л. В. Черепнин).

Эта модель образования Древнерусского государства теперь уже эксплицитно не высказывается в современных трудах по отечественной истории, но она и не подверглась систематическому пересмотру и не заменена иной сколько-нибудь цельной концепцией (или концепциями) возникновения и формирования Древнерусского, равно как и других европейских средневековых государств.

Ныне не подлежит сомнению, что политик, к которым принадлежит Древняя Русь (по крайней мере, до конца XI в.), не могут быть охарактеризованы в рамках какой-либо формации. В то же время они обнаруживают черты, свойственные государству (если понимать его не как, прежде всего, репрессивный аппарат, а более широко – как институционально оформленную политическую систему, обеспечивающую функционирование общества): сильную центральную власть, осуществляющую военные, административные, фискальные и другие функции, фиксированную территорию и пр. Обращение к моделям государствообразования, предложенным в политической и исторической антропологии – введение понятия «вождество» и представлений об эволюции вождеств от простых к суперсложным, – было, безусловно, продуктивным (Н.Ф. Котляр, Е. А. Мельникова, Е. А. Шинаков и др.), однако предпринимаемые на этой основе реконструкции процессов образования Древнерусского государства пока не привели к достаточно убедительным результатам, поскольку, в первую очередь, столкнулись с острым недостатком источников, которые позволили бы аргументированно восстановить социальную и политическую структуру восточнославянских общностей и их эволюцию до XI в., особенно в VIII–IX вв. – определяющем периоде в переходе восточных славян к государственному устройству.

Проблема источников в последнее десятилетие встала особенно остро. С одной стороны, резко увеличился объем археологических материалов, существенно пополнивших источниковую базу исследований восточнославянского общества в VIII–XI вв. Принципиально важную роль для освещения генезиса Древнерусского государства имеют региональные исследования, круг которых сильно расширился. Наряду с всегда имевшими большое значение раскопками городов: Киева (М.А. Сагайдак, Г. Ю. Ивакин, В.Н. Зоценко; новые данные, полученные при раскопках 2000-х гг., как кажется, радикально меняют наши представления о процессах, протекавших в Среднем Поднепровье и тесно связанных с образованием Древнерусского государства), Городища и Новгорода, Ладоги, Пскова, Гнёздова и Смоленска, Суздаля, Чернигова имн. др., возникновение и ранние этапы истории которых тесно связаны с формированием государства, ныне внимание археологов в большей мере сосредоточилось на широкой округе городских центров: Поволховье и Приильменье (Е.Н. Носов, В. Я. Конецкий), Черниговщина (В.П. Коваленко, А.П. Моця), Посеймье (В. В. Енуков) и др., и племенных территориях: древлян (Б. А. Звиздецкий), северян (А. В. Григорьев, И. Г. Сарачев), радимичей (А. С. Щавелёв, А. А. Фетисов) и др. Эти материалы формируют принципиально новую картину славянского расселения в Восточной Европе (по письменным источникам исследовано А. А. Горским), возникновения и характера социально-политических общностей (А. А. Горский, В.Я. Конецкий, А.П. Моця, Е. А. Шинаков).