Друг в зеркале - страница 17

Егор наконец отдышался и погрозил здоровой рукой:

— Ну, придурок, это тебе так не пройдет! Ты же мне руку сломал!

Герман притворился, что делает шаг навстречу Егору, и тот испуганно отшатнулся. Девчонки из младших классов громко засмеялись.

— Пойдемте, девочки, — обратился Герман к Тусе и Лизе. — Кажется, представление закончилось.

И они пошли прочь, а Егор так и остался стоять на месте, поддерживая пострадавшую руку.

— Герман, — строго сказала Лиза. — Ты не должен был этого делать. Конечно, я бы сама с удовольствием отлупцевала Егора, но не так же…

— Он врет, как всегда, — улыбаясь, сказал Герман.

Он нажал на брелок, отключая сигнализацию в машине, и продолжил:

— Ничего я ему не сломал. Просто он очень себя любит и не привык к элементарной боли. А я это исправил.

Лизу раздражало даже не то, что он говорил, а то, как он говорил — спокойно, уверенно, без тени сомнения и даже с каким-то непонятным удовольствием.

— К тому же он хотел ударить Тусю. Не мог же я равнодушно на это смотреть?

— Туся, это так? — спросила Лиза.

— Да, — едва слышно ответила Туся.

Она знала, что Егор никогда бы не ударил ее. Он часто бывал агрессивным и злобным, мог пригрозить, мог корчить из себя забияку, но бить девушку — все-таки это не его стиль.

«Но Герману откуда знать, что Егор меня не ударит? — оправдывала Туся любимого. — Он просто хотел меня защитить. Ведь Егор надвигался на меня с кулаками…»

Но на душе у нее было неспокойно.

Почему-то вдруг ей вспомнилось, как они с Германом смотрелись в две половинки одного зеркала. Она снова увидела его лицо со спущенными на глаза волосами, не лицо, а страшную морду оборотня.

Туся взглянула на Германа — он улыбался и что-то оживленно рассказывал.

«Каким он может быть разным, — подумала Туся. Сейчас, глядя на него, ни за что нельзя было подумать, что десять минут назад его лицо было сведено гримасой ненависти и злобы. — Как хорошо, когда рядом тот, кто может защитить, — с нежностью подумала она. — Но не хотела бы я быть его врагом».

Не глядя на прохожих, Туся шла по улице, что-то бормоча себе под нос. Раньше она любила смотреть по сторонам, разглядывать лица людей, их одежду, их походку, но теперь ей было не до того. Герман заболел, он скучал, и некому было за ним ухаживать. А Туся с радостью прогуливала школу, чтобы побыть с ним наедине. Она шла и несла в сумке вместо учебников и тетрадей малиновое варенье, мед, кучу лекарств и журналов.

— Что бы я без тебя делал? — сказал Герман, когда она вошла в его комнату, и эти слова были для нее лучшей похвалой.

Он лежал на диване, одетый в теплую пижаму, а горло его было завязано шерстяным шарфом. Его глаза покраснели, а волосы свалялись от долгого лежания.

— Отвратительно выгляжу? — спросил Герман. Конечно, болезнь никого не красит, но Туся так его любила, что он казался ей милым и теперь.

— Ну что ты! — с укором сказала она. — Ты лучше всех, кого я знаю. Правда….

Сначала Туся посидела с ним рядом, рассказывая о том, как по дороге к ней пристал какой-то сумасшедший, сказал, что где-то ее видел и пока не вспомнит где — не успокоится.

— Я так и оставила его стоять посреди улицы и вспоминать, — со смехом говорила она. — Наверное, до сих пор там стоит.

— И каким он был, этот сумасшедший? — хрипло спросил Герман. — Молодым и красивым?

Туся увидела, как в его глазах зажглись такие знакомые огоньки ревности. Эти огоньки зажигались всякий раз, когда Туся рассказывала об одноклассниках, о знакомых мальчиках или даже учителях-мужчинах. Но оказалось, что ревность распространяется и на безумных незнакомцев.

— Ну что ты, — поспешила успокоить его Туся. Он был старым и страшным, с трясущимися руками. — С такими? — И Герман стал изображать старика, тряся головой: скрюченными руками он попытался схватить Тусю, но она вырвалась и сказала:

— Пойду на кухню, приготовлю тебе чай и разогрею бульон.

— Но у меня нет бульона, — сказал Герман.

— Зато у меня есть, — торжественно сказала Туся, доставая из сумки термос. — Для больных бульон это самое первое дело.

На кухне она поставила разогреваться бульон, включила чайник и уже мыла посуду, когда спиной почувствовала, что она не одна.