Другое завтра. Хроники города, которого нет - страница 10

Майор Хант зашёл в комнату ровно в девять и ни секундой позже. Наверное, у него часы встроены в голову, ведь тогда откуда такая идеальная пунктуальность.

После команды отбой все быстро заняли свои места. Командир медленно прошёлся между двухэтажными кроватями, проверяя, все ли на месте. Когда он дошёл до нас с Ибби, я сделала вид, что уже заснула, закрыв глаза и оставив маленькую щель.

Он на секунду дольше, чем требуется, задержался возле нас и пошёл дальше.

Когда всё стихло, я приподнялась, чтобы посмотреть, горит ли в коридоре свет. Если нет, значит, он уже поднялся к себе и больше не спустится до утра. По крайней мере, я на это рассчитываю. Майор Сахим спал всегда глубоким сном и будь даже атомная война, он бы не проснулся.

Свет горел. Значит не ушёл ещё. До выхода оставалось два с половиной часа. Надеюсь, к концу этого времени он будет видеть седьмой сон.

Выбравшись во двор, через один из запасных выходов, мы направились к восточной части стены. Около ворот нас ждали парни.

Поприветствовав нашего помощника, мы вышли с территории в полную темноту.

Все тут же включили свои фонари.

Убедившись, что ничего подозрительного не происходит, двинулись по знакомому маршруту.

– А куда мы, собственно, направляемся? – нарушил тишину Кевин.

– Здесь недалеко есть заброшенная психбольница. Можно пойти туда, заодно посмотреть может, что полезное осталось, а если нет, то полазить в архиве, – ответила я.

– За двести лет там уже вынесли всё, что только могли. А даже если что-то и осталось, то не пригодно к использованию.

– Заначки имеются везде и психбольница не исключение. И вообще, ты хотел посмотреть обстановку, Кевин, так смотри.

– Ой, только не надо, ни я один в этом заинтересован.

На улице стояла гробовая тишина, и от этого было не по себе. Любой шорох воспринимался, как потенциальная угроза.

Пройдя два квартала, мы наконец-то дошли до пункта назначения.

Госпиталь Святой Елизаветы. Коричневое обшарпанное здание, возвышалось на фоне пустынной местности. Он стоял на отшибе бывшего города, под названием Вашингтон. Местами здание было полностью разрушено. На некоторых участках виднелись росписи устаревших граффити, окна были заделаны досками в цвет здания, а двери выбиты.

Внутри всё было намного хуже. Неприятный запах сразу ударил в нос. Пахло сыростью и плесенью. Коридоры и комнаты создавали жуткое эхо от шагов. Поднявшись на второй этаж, где должны были быть палаты, мы наткнулись на груду старой мебели и куски обвалившегося потолка.

– Мне, кажется, кроме запаха плесени и созидания разлагавшейся рухляди, ловить здесь больше нечего, – произнёс Кевин.

– Надо найти архив, может, что интересное найдём, – ответила я.

– Или кого-нибудь. Как тебе, например, свидание с зоргом? Они, как раз любят такие места.

– Думаю, он должен быть где-то здесь, либо мы его прошли на первом этаже, – очнулся Питер.

– Ребят, никто не хочет принять ванну? – весело проговорила Ибби, осматривая ряды из старых ванн с тканевыми крепителями по краям.

– Их применяли для гидротерапии, – рассматривая одну из ванн, проговорил Кевин.

– Чего? – недоумённо спросил Майкл.

– Гидротерапия. Пациента сажали в холодную, либо в очень горячую воду. Смотря, какой активностью обладал пациент.

– А-а. Тогда я бы не отказался сейчас побыть этим пациентом пару часов, – пробормотал Майкл. – Каким нужно быть, Доктор, чтобы попасть в горячую?

– Буйным, так что в те года ты бы из неё не вылезал.

На стенах почти не осталось штукатурки. Гнилыми кусками она лежала у подножий стен. Из-за закрытых окон здание было в непроглядном мраке. Чтобы не налететь на какой-нибудь предмет, приходилось освещать каждый шаг. Многочисленные коридоры и ответвления, где встречались больничные коляски и останки какой-то мебели. Бесконечные лестничные пролёты уходили глубоко под землю. Большинство комнат пустовало, а в некоторых остались кровати с проевшими матрас клопами и плесенью. Пройдя до конца очередного коридора, мы нашли небольшое помещение похожее на кабинет. Пол был завален мусором и какими-то старыми папками.

– Надеюсь, бумага в коробках не до конца сгнила, – сказала я, стряхивая с одной из них многовековую пыль. – Тысячу девятьсот десятый год.