Дружина сестрицы Алёнушки (трилогия) - страница 19
— Да что ж это! К растакой ягой ядреной бабушке! Когда-нибудь сроют этот холм?! — затряс кулаками Владимир. — Кто у нас отвечает за благоустройство в черте города?
Не найдя среди окружающих его подобострастно улыбающихся боярских рож отвечающего за благоустройство (тот поспешил пригнуться, прячась за спинами товарищей), князь махнул рукой и направился обратно в хоромы.
— Видали добрых молодцов сядучись, не видали добрых молодцов едучись, — прокряхтел кто-то в толпе. — Эх, молодость, молодость.
«А как же я? Куда же они без меня?.. Неужели забыли?! — заметалась Алена. — Ну конечно, первым делом, первым делом самолеты. Ну а девушки? А девушки потом».
Микула попытался утешить ее:
— Ну да что ты убиваешься, Аленушка? В том походе тебе делать нечего. К Черномору дорога, знамо, долгая. До заморского того до Ново-города. Ну да кони у них шибко быстрые. Ты здесь месяц-другой пообвыкнешься, а они к тому времени управятся, — он блаженно улыбнулся, и подсунул Алене ковш с какой-то пенной жидкостью. — Выпей лучше медку, да скушай пряничек.
— Целый месяц тут сидеть? — засомневалась Алена. — Может, лучше обратно на заставу богатырскую поехать?
— А и на заставу езжай. А я провожу тебя завтра утречком, — убедившсь, что Алена сделала большой глоток из подсунутого ковша и впилась зубами в пряник, Микула вернулся к прерванной беседе с соседом:
— Я как ржи-то напашу, да в скирды сложу, я во скирды сложу, да домой выволочу, домой выволочу, да дома вымолочу, а я пива наварю…
«Да что ж это такое? — со все возрастающей обидой думала Алена. — Добрыня-то как вздыхал. Я уж поверила, что он в меня влюбился. Илья тоже хорош! Бросили меня, даже слова не сказали. Как вернутся — убью! Только бы они все живые вернулись».
— О! Будь здоров… ик, Микула Селянинович! — прилагая усилия, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении к ним приблизился, сияя бессмысленной голливудской улыбкой, богатырь.
— Будь здоров и ты, Дюк Степанович, хотя мы с тобой уже здоровались, — кивнул ему Микула.
— Что за отрок с тобой, коса русая?.. Как зовут тебя, красна девица? — Дюк Степанович сверкнул глазами и, то ли из-за врожденной галантности, то ли из-за полной уже невозможности держаться на ногах, припал у ног Алены ног на одно колено и схватил ее за руку.
— Да чтоб вы все треснули! — Алена в сердцах стукнула своей корзинкой по голове приставучего хама. Раздался легкий хлопок, и еле слышно запахло озоном.
Дюк Степанович ошеломленно захлопал глазами. Осмотрелся вокруг удивленно-трезвым взглядом, испуганно пробормотал:
— Пардон муа, — вскочил и бросился из гридницы прочь.
«Как это он так быстро протрезвел? — удивилась Алена. — Ай да корзиночка у меня, уж не из-за шишек ли она стала волшебной?»
— Поле! Русское По-о-оле!!! — взревели вдруг с другого боку. От самозабвенного пения захмелевшего Микулы задрожали окна терема.
— Да вы что, сговорились?! — и Алена с размаху заехала Микуле корзинкой по голове.
Рулада прервалась на полуслове. Микула удивленно огляделся вокруг.
— И правда. Чего это я распелся? Чай не в поле пашу.
За спиной Алены вдруг возник князь Владимир Красно Солнышко.
— Что это у тебя, девица, за корзиночка? Дай-ка я погляжу.
Алена не посмела ему возразить, тем более, что унизанные перстнями пальцы князя уже вцепились в ручку, а голубой, мутноватый от излишней дозы хмельного взгляд впился в хитросплетение ивовых лоз.
— И простая, поди-ж ты, корзиночка. На Руси ведь таких пруд-пруди. Нешто мне все то с хмелю пригрезилось?..
Князя повело в сторону. Переступив ногами, он зло сжал губы, приосанился и со всего маху огрел себя корзинкой по голове. Снова чуть пахнуло озоном. Обведя гридницу прояснившимся взглядом, Владимир повел плечами. Не доверяя своим чувствам, покрутил головой. И лицо его вдруг озарила по-детски задорная улыбка.
— Что ты хочешь за корзинку, красна девица? Говори, не бойся. Все, что спросишь, дам.
— А уж дай-ка князь ты справу мне дорожную, да кафтан, да плеть, да лук со стрелами, да припас еды, да серебра кошель, ведь хочу я в путь-дорожку отправиться, — выпалила Алена, удивляясь сама себе.