Друзья - страница 2
Рядом с ним стоял друг Юрка. Они не должны быть знакомы, не могли повстречаться в человеческой тьме. Их разделяла десятимиллионная вьюга. Разность друзей была столь очевидна, что сама природа оделила огромным ростом одного и гномистым сложением тела другого. Единственным, что объединяло их, оставалась яркость. Удивительная яркость жизни, не обремененная думами о себе, собственном страхе перед миром и собой, страхом перед пожирающим нас потоком времени и перевоплощений.
Наша общая встреча была ужасной. Я не выношу большого количества движений. А друзья в припадке счастья терзали меня, словно тряпичную куклу, подбрасывали вверх, хлестали наотмашь. Они торопились принять и втолкнуть мое прошлое в свое отжившее новое. Их смех и радость превратились в ураган, огненный смерч, уплотняющий прожитое время в единый миг взрыва познания. В последний раз мы виделись слишком давно.
Собиралась компания. Словно чудо появилась на свет десятилитровая канистра с пивом и ворох плющенной рыбы. Подергиваясь на нитях взаимных привязанностей, мы двинулись в сторону от гулкой толпы, туда, где не было ни пассажиров, ни водителей, ни заинтересованных, бдительных глаз милиционеров.
Мы шли сквозь производственные корпуса неясного назначения. Мы скидывали свои нелепые маски, обрывали кору их с лиц, вспоминали свои сущности. Мы - люди, которые умеют просыпаться.
А в цехах суетились унылые граждане в рабочих робах, с покрытыми заботами головами. Они копошились в производственных кучах, создавали потребительские товары из самого обычного мусора, творили чудеса мусора и не замечали нас. Иногда кто-то наступал на одну из наших теней и дергал испуганным веком. Ему казалось, что это проделки сквозняка, и хлопающие подряд, в очередь двери лишь случайное совпадение.
В их промышленном мире не находилось места даже для погоды. Здесь не имелось ни осени, ни зимы, и даже весна и лето проявляли себя излишней долей сырости и духоты. В этом мире не росла вездесущая трава, и только клубы дыма, гари, бензиновых паров жили своей естественной жизнью.
Клубы скатывались в шары, пылали энергией, опадали вниз каплями мокроты, кашляли, пшикали, свивались в струи кислотных и щелочных дождей. Если бы Данте жил в наше время, он видел воочию ад.
А мы отыскали вневременной закуток и предались обычным занятиям. Друг Егорка раздобыл над собой кусок голубого неба, играл в пятнашки и облака, разводил в стратосфере ветры и ураганы. Друг Юра сгорбился над чем-то, словно настоящий гном, и его руки лепили из земли странные серебристые нити украшений. Он выращивал колонии из кварцевых кристаллов, превращал уголь в алмазы, раскрашивал золотой россыпью рудные жилы и зарывал клады в землю. Он хотел сохранить красоту до новых времен, хотя сам точно не знал, что это такое Времена Новые?
Друг Игорь творил музыку, а я подбирал слова. Мы давно не любили обычных песен, а сплетали мелодии в ритм дождей, шелест снегов, струны нейтрино, сшивающие рыхлое тело космоса. И все пили пиво, и все ели рыбу, смотрели вглубь и вдаль грядущих времен, теряя себя в лабиринтах эха. А потом пиво и рыба кончились.
Стали бросать жребий, и он выпал мне. Никогда не хочется умирать, но что только не сделаешь для любимых друзей?
В тот час уже не была осень. Скорее ближе к весне, и деревья качали обнаженностью ломких ветвей, еще не наполнив их каналы упругостью влаги, еще не решив, стоит ли просыпаться нынче.
Я наливал пиво для моих друзей не запросто так. Я дал жадному крановщику маленький шарик не ограненного алмаза, пожертвованный другом Юркой на общее дело. А окружающие граждане тем временем поменяли моду в одеждах и смотрели на меня с удивлением и презрительностью. Я оказался для них сер, словно мышь, а они кутались в красочные ленты плащей и накидок с аляпловостью достойной попугайного общества. Я не люблю слишком быстрых смен. Слишком быстрые колебания из стороны в сторону похожи на предательство самих себя.
На выходе из автовокзала ко мне подскочил, маленький, лысоватый и необычайно напыженный мужикан. В его руках торчал сетчатый микрофон, и он без обиняков спрашивал какие прокладки лучше. Я ответил, что знаю все обо всем, кроме этой мелочи и ерунды.