Друзья поневоле, или Забавные истории заброшенного дома - страница 9

 — суетливо прокудахтала Цыпа и энергично протиснулась вперёд. Цыпе, вообще, было свойственно чисто человеческое желание быть во всём и повсюду первой, особенно, в очередях и при получении подарков.

— «Леди первыми», — со значительным видом подтвердил Кок, который просто не хотел попасть впросак и решил пока понаблюдать за происходящим.

Цыпа тщательно огладила свой хохолок, слащаво улыбнулась и старательно попыталась придать лицу невинное романтическое выражение юной девушки. Сверкнула вспышка, и уже через несколько секунд появилась фотография. На снимке была видна какая-то без сомнения не очень щедрая, а скорее всего, скуповатая фурия средних лет с общипанным хвостом и подозрительно косящими на всех глазками.

Кок глянул на снимок и насмешливо сказал:

— Дорогая, ты никогда не выглядела лучше.

— Правильно, Кок! — вдруг неожиданно с важностью вмешался Крыс. — Лучше почаще следовать поговорке: «За что старушка хвалит петуха? — За то, что хвалит он старушку».

— Это ещё какая такая старушка? — возмущённо воззрилась Цыпа на Крыса. Затем она внимательно изучила фото, ничего предосудительного не заметила и осталась вполне довольна.

— Надо будет сделать план покрупней, — ну, как у Мэрилин Монро, — жеманно промолвила Цыпа. Кок крякнул, но ничего не сказал.

Следующей на очереди была Мура. Как ни странно, но она получилась на фото во всей своей красе. Её большие зелёные глаза с томными ресницами стали ещё больше, а голубая шёрстка отдавала синевой…Наверное, «Полароид» иногда был в хорошем настроении и делал приличные снимки. Мура кокетливо поблагодарила Хомо.

— Ну, конечно, — не преминула заметить Цыпа, — она все же чуть-чуть помоложе меня и выглядит, может, чуть и поярче, но как-то всё это слишком мелковато. Крупные планы ей наверняка не удадутся.

Кок в это время, приосанившись, как настоящий бойцовский петух, позировал перед аппаратом, выкатив елико возможно грудь колесом и демонстративно подцепив лапой столь удачно обретенные им золотые часы. В сочетании с красновато коричневым оперением, малиновым гребнем, щеголеватыми сапогами и круглыми золотыми часами он выглядел просто великолепно. Кок солидно прокашлялся. Аппарат щёлкнул и появилась фотография. Более самодовольного, спесивого и надутого болвана, да ещё гордо держащего вверх ногами часы, было бы трудно себе вообразить.

Кок с важным видом, не торопясь, рассмотрел фотографию и милостиво кивнул Хомо, точно Людовик XIV — Солнценосный придворному живописцу за свой парадный портрет.

На очереди был Сержант. После первой неудачной групповой попытки он как-то потерял уверенность в себе и поэтому просто напряжённо и, прямо-таки скажем, малость туповато уставился в аппарат немигающим взором. Хомо щёлкнул и стал ждать.

Представший перед собравшимися портрет мог быть смело вывешен в двух местах.

Во-первых, несомненно, ему были бы чрезвычайно рады в любом полицейском участке при подготовке образцово — показательного стенда:

«Особо опасные преступники — их тщетно разыскивает полиция».

А во-вторых, в какой-нибудь военной части, например, десантников или морских пехотинцев, — на доске почёта для сержантов — наставников.

Налицо, даже с избытком, с фотографии выпирал необходимый запас прочности, тупости и агрессивности.

Сержант не очень остался доволен своим фото. Его мучили сомнения, всё-таки, как и все люди, он был о себе лучшего мнения.

Чтобы подковырнуть Крыса, без дела болтавшегося под ногами, Хомо пригласил сначала сниматься Ворона. Однако Ворон величественно отказался:

— Я предпочитаю работы старых мастеров живописи, — всё-таки в них есть что-то вечное и непреходящее. К тому же у меня уже имеется один мой портрет, хранящийся в Британском музее. Я там с герцогом Эдинбургским, правда, на заднем плане, — на дереве.

Оробевший Крыс не сразу даже попал в кадр.

— Ну, что ты там мечешься, как курица. Хватит мелькать! — осадил его Хомо.

Наконец, аппарат щелкнул, и фото проявилось. Глядя на него, вам невольно полезли бы в голову всякие нездоровые мыслишки о жуликах, воришках и мелких карманниках. Уже было примелькавшаяся всем добродушная ухмылка Крыса, на фото казалась донельзя ехидной, если не зловещей. Его глаза косили куда-то вбок, — не иначе, как в чужой карман. Крыс с сомнением уставился на свою фотографию и молчал.