Дубовые дощечки - страница 4

— Потому что у меня действительно одно… там… — он показал рукой в сторону паха. — Второе до сих пор не опустилось.

Он поднялся с мокрой скамейки, коротко бросил другу:

— Пойдем на вокзал, там перекантуемся.

А я лихорадочно рылся в своих скудных сведениях но медицине и наконец вспомнил: крипторхизм, неопущение яичка… если до полового созревания не сделать операцию — болезнь грозит бесплодием…

— Послушай, — заторопился я, — ведь это очень опасно. Твои родители знают про это?

— Нет, — отрезал Володька.

— Даже отец? Он что, голышом тебя ни разу не видел? Ты обязательно скажи ему! Это действительно опасно! У тебя может не быть детей…

Володька молчал.

— …Обязательно поговори с отцом. Он найдет тебе врача. И не стесняйся. Хирургами чаще всего бывают мужчины. Вот увидишь — отец бросит все и займется тобой. Он в этом больше всех заинтересован. Ведь он может остаться без внуков.

— Без внуков? — спросил Володька. И вдруг его лицо осветилось неожиданной радостью. Он вольно и непосредственно расхохотался:

— Так ему и надо!

Они уходили с развалин. Уходили по-разному: Пашка выискивал ступнями места посуше и почище, Володька пер напролом. Но чем дальше они удалялись от меня, тем больше вновь казались близнецами. Они уходили с неприютных развалин, чтобы, пройдя сквозь засыпающий город, промчавшись на поезде мимо живых огоньков городских квартир и деревенских домов, вновь оказаться на развалинах. На развалинах несостоявшихся семей.

Как горько пахнет холодная сажа и разворошенные бульдозером кусты сирени.

Сентябрь, 91.

До недавнего времени казалось, что КПСС уверенно держит свою вездесущую руку на молодежном пульсе… Что юноши и девушки «заветам верны»… Что воспитаны они «в духе»… (далее к «духу» плюсовались громоздкие дополнения, и это-то к слову, в принципе не требующему никаких дополнений, дух — он и есть дух).

Но вот получилось: партия руководила детьми, молодежью, а они руководствовались совсем другими указаниями. Они симпатизировали нравам «неформалов», их лепили «воровские законы», их пленяла масскультура, что просачивалась сквозь плотные кордоны Отечества и несла на своих мутных — вот парадокс! — волнах именно то представление о Духе, которому во все времена следовали лучшие души человечества.

«Эка новость», — хмыкнет кто-то… Но я вовсе не о том. Я не собираюсь разбирать здесь причины, по которым КПСС упустила, проворонила самое последнее поколение юных ленинцев. Я просто хочу вместе с вами еще раз полюбоваться, как точно и всеобъемлюще молодежный жаргон отражает состояние (быт, нравы, идеалы) своих создателей.

В моей сленговой картотеке тьма слов демонстрирует попеременно увлечение тинейджеров самыми модными неформальными течениями. Есть целые языковые пласты, связанные с западной масскультурой. Много слов и фраз, горчащих от того, что навязаны, вместе с законами и устройством быта, воровской кастой. Вот только одного нет в. моем словаре, хоть и составлялся он далеко не год и не два: слов, связанных с КПСС и с ее «молодежной политикой». Жаргонный словарь напрочь отрицает, что хоть какие-то «партийные установки» были восприняты поколением 80-х, вывернуты в бытовое сознание и, через сленг, закреплены там.

Хотя… Несколько образчиков, хоть и косвенно, но связанных с недавней «направляющей силой современного общества», я отыскал.

Первое слово. ЛЕНИН. Значение: везучий в игре. (Прет, как Ленину. Он по игре вышел, — повезло по заходу, хотя не Ленин). Синонимы: профессор, умащенный, фортож…ый. Слово зарегистрировано в 1987 году. Думаю, что нынче, после волны разоблачений, справедливых и. нет, после базарной дискуссии о Мавзолее, ни один из юных картежников не решился бы поставить в ряд слова «Ленин» и «везучий».

Второе слово. ВОВА. Просто-напросто дополнительный синоним к первому..

Третье слово. ДЗЕРЖИНСКИЙ. Значение то же. Лишь есть угадываемый оттенок легкой иронии, перекочевавшей от блатарей времен НЭПа.

Вот и все находки.

Я бы, конечно, все равно обратил на них внимание. И на паренька с живыми движениями лба. Он стоял в центре автобусного салона, облокотившись на запасное колесо. Его брови то сходились, то расходились, а левая все уплывала вверх, — лицо, в частности лоб, жило эхом какого-то чувства.