Дубовый листок - страница 36
— Не надо денег, не хочу жить один. Что мне дом, где нет моих дорогих! Кроме тебя да паныча Эдварда у меня нет никого. Человек не может жить без любви и заботы.
— Ну, делать нечего, собирайся в дорогу, — сказал я.
Я сдал домик в аренду, мы простились с дорогими могилами и поехали в Варшаву.
Устроив Эдварда с Яном в отеле, я пошел к Скавроньским
и рассказал о своем горе.
Пани Скавроньская не на шутку обиделась:
— И вы отвели сирот в отель. Сейчас же, сию минуту приведите их к нам!
— Как вы могли! — упрекнула и панна Ядвига. И начала одеваться. — Я сама пойду за ними в отель.
Мы перебрались на Вейскую, и были окружены такими заботами, что казалось — мы у родных. Особенно внимательна была панна Ядвига. Уже на пути из отеля она сумела сделаться другом Эдварда, а старый мой Ян смотрел на нее с нескрываемым восхищением и, улучив минуту, шепнул:
— До чего же хорошая эта панна! Дал бы пан бог тебе, Михал, такую жену!
Мне было приятно это слышать, но Яну я погрозил пальцем.
Узнав, что я собираюсь отправить Эдварда и Яна на Волынь, пани Скавроньская сказала:
— С кем же вы их отправите? А знаешь, Ядвига, не проехаться ли нам туда? В Берестечке уже давно нас зовут привести в порядок дела по имению, что досталось мне когда-то в приданое. А Берестечко от Дубна, где живет дядя пана Михала, рукой подать.
Панна Ядвига горячо приветствовала эту мысль. Решили поехать через три дня.
— А перед отъездом, пан Михал, хочется побывать в театре. Я прошу вас взять ложу на завтра и сопровождать меня, — сказала панна Ядвига.
Я поклонился. Ложа — это будет хорошо для серьезного разговора с панной.
Обе женщины занялись приготовлением к отъезду, а я предложил Эдварду прогуляться в Лазенках. Оттуда я намеревался заглянуть в школу подпрапорщиков, справиться, что же с Высоцким.
На деревьях по Уядзовской висели объявления. Я прочитал одно: «С первого декабря бельведерский палац отдается в наем»
«Почему и зачем? — подумал я. — Даже если Войско пошлют в Бельгию и главнокомандующий отправится с нами, какая нужда сдавать в наем бельведер?»
— «Пусть будет третий май! Пусть сгинет Николай! Боже, дай! Боже, дай!» — звонко прочел Эдвард на другом дереве. — Михалек! Кто это Николай?
Я схватил его за руку и повел дальше.
— Не надо читать, Эдвард, да еще так громко. Наверное, кто-нибудь из пьяниц баловался и повесил такие глупости.
— Михалек! — Эдвард крепко сжал мою руку. — Что я хочу тебя попросить! Дай ушко!
Я наклоняюсь. Мой братец никогда ничего не требует. Он всегда деликатно просит и при этом стесняется. Обвив мою шею, он шепчет:
— Я хочу посмотреть на царевича…
— Это невозможно, мой друг, — отвечаю я. — Да и зачем? Ты столько раз видел царевичей в книгах…
— Я хочу посмотреть на живого, Михалек… Он, наверное, красивый, с золотыми волосами, и на голове у него корона с жемчужинами…
Я смеюсь горьковатым смехом.
— Такие царевичи, Эдвард, бывают только в сказках.
Наш царевич сердитый. Если он увидит, что у тебя длинные волосы, непременно потащит к парикмахеру и заставит остричь наголо. Так он делает с варшавскими мальчиками. Лучше с ним не встречаться.
Говоря это, я отнюдь не преувеличивал. Таких случаев в Варшаве было сколько угодно. Да что стрижка! Животные и те не были застрахованы от зверств цесаревича. Он приказал однажды повесить обезьянку за то, что она не в меру разыгралась в клетке, коню своему прописал тысячу палок, когда тот споткнулся, а пса приказал расстрелять — он слишком громко лаял ночью и разбудил цесаревича.
Я познакомил Эдварда с паном сатиром. Эдварду он очень понравился.
— А за что, Михалек, ты его любишь?
— Он помогает думать. Ему можно все рассказать — про радость, про горе. Он все понимает, только молчит. Вот и ты, когда вырастешь и приедешь в Варшаву, почаще его навещай.
Недалеко от моста Яна Собесского я повстречал нашего учителя плавания. Он сказал, что подпоручик Высоцкий в школе, но занят.
— Если хотите его повидать, заходите вечером в обывательскую ресурсу.
Высоцкий на свободе?! Но что он делает в ресурсе? Неужели танцует или играет? Не все ли равно! Я решил непременно заглянуть в ресурсу.