Дуэль в истории России - страница 18

И более ни слова. Сановники оказались в тяжелом раздумье.

Еще ко времени последней болезни и кончины Петра прошел слух о существовании в Петербурге заговора старых вельмож, чьи сердца еще были верны прежним порядкам, о том, чтобы заточить в монастырь Екатерину вместе с дочерьми, а на престол возвести юного великого князя, внука царя.

Но, к счастью Екатерины, прознал об этом Меншиков. На троне оказалась Екатерина, а сторонники великого князя оказались не у дел. И только барон Андрей Иванович Остерман, почти полностью обрусевший умный иноземец и последовательный сторонник великого князя, единственный сумел ловко и вовремя притвориться больным и тем не потерял расположения императрицы и даже сохранил полученную от Петра должность вице-канцлера.

Но уже спустя два года императрица Екатерина I ушла в мир иной. На троне стараниями все того же светлейшего князя Меншикова оказался нелюбимый Петром его внук и полный тезка Петр Алексеевич, которому еще не исполнилось двенадцати лет. На другой день после венчания на царство, одиннадцатилетний император написал сестрице своей Наталье письмо: «Богу угодно было призвать меня на престол в юных летах. Моею первою заботою будет приобресть славу добраго государя. Хочу управлять богобоязненно и справедливо. Желаю оказывать покровительство бедным, облегчать всех страждущих, выслушивать невинно преследуемых, когда они станут прибегать ко мне, и, по примеру римскаго императора Веспасиана, никого не отпускать от себя с печальным лицом». Позже он озвучил эти слова на заседании Верховного тайного совета.

Воспитателем царствующего отрока был назначен Андрей Иванович Остерман, получивший титул обер-гофмейстера. Только что произведенный в адмиралы и имеющий к тому же чин фельдмаршала Меншиков освободил заточенную в Шлиссельбурге бабку юного государя императора Евдокию Лопухину и просил ее благословения внуку на брак со своей дочерью княжною Меншиковой. Еще через пару дней юный государь, войдя в покои светлейшего князя, где толпилось несколько вельмож, озадачил всех фразой: «Я сегодня хочу уничтожить фельдмаршала». Пока царедворцы в недоумении переглядывались, Петр II вручил Меншикову подписанный патент на чин генералиссимуса. Еще через несколько дней архиепископ Феофан Прокопович, будто бы в соответствии с волей покойной императрицы и с согласия Верховного тайного совета, а на самом деле под давлением все еще могучего Меншикова, совершил обряд обручения молодого царя с княжной Марией Александровной.

Царский воспитатель барон Остерман попал в Россию благодаря случаю, а случаем этим оказалась дуэль. Он был родом из Вестфалии, по происхождению незнатный человек,» сын пастора. Поступив в университет Йены, он попал в атмосферу веселья и буйных студенческих пирушек. Это было время, когда все студенты носили шпаги и готовы были обнажить их по любому поводу. На одной из таких пирушек студиозус Генрих Иоганн Фридрих Остерман повздорил с другим студиозусом. Разгоряченные винными парами, они вышли во двор, и Остерман проколол шпагой своего товарища. После этого он не мог оставаться в университете, не мог оставаться в Йене. Он вообще покинул Германию, оказался в Голландии и там, в Амстердаме, наткнулся на русского вицеадмирала Крюйса, который по поручению царя вербовал на русскую службу разных полезных и сведущих людей. Умный и честолюбивый Остерман понял, что он нашел свой шанс. Он поступил к вице-адмиралу в частную службу и принялся ретиво изучать русский язык. Вскоре он был уже в России. Понадобилась однажды Петру записка о каком-то предмете. Царю подали ее написанной по-русски и в таком превосходном виде, что царь не мог не спросить, кто ее готовил. Ему ответили, что иноземец, не более двух лет живущий в России. Царь немедленно взял иноземца в свою канцелярию.

«Никогда ни в чем этот человек не сделал погрешности, — говорил о нем Петр впоследствии. — Я поручил ему писать к иностранным дворам и к моим министрам, состоявшим при чужих дворах, отношения по-немецки, по-французски, по-латыни; он всегда подавал мне черновые отпуски по-русски, чтоб я мог видеть, хорошо ли понял он мои мысли». Был такой случай во время переговоров о Ништадтском мире: Петр вручил Остерману 100 тысяч червонцев на подкуп шведских дипломатов. Остерман употребил в дело и с пользою всего 10 тысяч, а 90 тысяч вернул в казну.