Дуэт - страница 2
Он поднял ладонь, отогнув мизинец, как в игре «голубок летает». Затем умолк, перестал смеяться и подошёл к стеклянной двери, которая вела в сад. Весеннее буйство свежей листвы, необрезанных побегов и длинных молодых ветвей роз, покрасневших от яростного прилива сока, приближало к дому запущенные лесные угодья. На тополях золото и медь распускающихся листьев ещё не уступили место зелени. Дикая яблоня, чьи белоснежные лепестки были подбиты алым, сумела восторжествовать над хиреющим иудиным деревом, а кусты сирени, спасаясь от смертоносной тени аукубы с её лакированной кроной, тянули сквозь гущу широких ненасытных листьев, по-змеиному пятнистых, свои хрупкие ветви, усеянные сливочно-белыми звёздочками…
Мишель окинул взглядом заросшую аллею, опушку рощи, которую больше не прорежали, втянул воздух, полный множества ароматов.
– У них настоящая война, – вполголоса проговорил он. – Если на них смотреть слишком долго, это уже не радует глаз…
– Что не радует глаз?
Обернувшись, она сравнивала теперешнего Мишеля с тем, каким он был год назад. «Ни лучше, ни хуже…» Они были одного роста, но она казалась очень высокой, а он – слегка приземистым. Он в большей степени, чем она, пускал в ход своё чисто физическое обаяние, юношескую живость движений – это выработалось в нём от нескольких профессий, где нужно нравиться и женщинам и мужчинам. При разговоре он сверкал безупречными зубами, яркими карими глазами. Чтобы скрыть уже чуть дряблый подбородок, он недавно отпустил бородку, мягкую и курчавую, очень короткую и словно нарисованную на коже, от уха до уха – при его низком лбе в круглых завитках, небольшом носе и чётко очерченном рте это придавало ему сходство с прекрасными изваяниями античности.
Алиса набрасывала карандашом рисунок и украдкой поглядывала на Мишеля. Больше всего она боялась, что он поделится с ней слишком многими заботами. Хорошая погода, будоражащая и сладкая истома делали её малодушной: у неё было лишь одно желание: не знать, что во время каждой бури с крыши слетает несколько покрытых золотистым лишайником черепиц, что в хлеву дырявые стены затыкают соломой, вместо того чтобы позвать каменщика. В Париже, по крайней мере, ей об этом думать не приходилось…
– Что ещё у нас не так? – спросила она, пересилив себя.
Мишель вздрогнул и забормотал, как человек, которого только что разбудили или который тянет с прямым ответом:
– А? Что ещё? Да больше ничего. Ты знаешь, Шевестр говорит со мной только о неприятностях. Он портит мне настроение три часа по приезде и три часа накануне отъезда плюс две-три пакости за время нашего пребывания здесь – такую цену я плачу за наши пасхальные каникулы. Много это или мало?
Он прошёл за спиной жены, опёрся об источенный червями подоконник и вдохнул запах родного края. Рыхлая лиловатая земля; уже высокие травы; катальпа в цвету, переросшая красный боярышник; лепестки шиповника, дождём осыпавшиеся на порог стеклянной двери; рано распустившаяся от жары сирень; длинные жёлтые гроздья ракитника… Как не хотелось лишаться даже крохи этого животворного достояния, такого давнего и пребывающего в небрежении. Но он безрассудно дорожил одной лишь Алисой. Вдали невидимая река, выступавшая из берегов, ещё холодная, дымила под солнцем, словно поляна, где жгут сухие листья.
«Шевестр не пожалел бы денег. Ему ведь, подлецу, хочется всё скупить. Он всё продумал. Сосед Капденак ещё давно предупреждал меня: "Коли твой управляющий носит сапоги, гони его в шею, а не то он сам тебя выживет…"»
Узкая рука коснулась его рукава.
– Это всё пустяки, – сказала Алиса.
Она не вставая слегка повернула кресло к окну, откуда врывались солнечные лучи, гудение пчёл, петушиное и соловьиное пение. Низкий потолок с почерневшими балками, мебель тёмного дерева и коричневые обои в букетах поглощали свет, возвращая лишь блики, вспыхивавшие на выгибе японской вазы, на медном кувшине, на фасетке венецианского зеркала. Алиса обитала в этой гостиной-библиотеке, но освоила лишь неширокое пространство между стеклянной дверью в сад и камином, избегая сумрака в дальнем конце комнаты и двух громадных книжных шкафов без стёкол, упиравшихся в потолок…