Духовные упражнения - страница 42

. А потому перед каждым мужчиной рано или поздно встают три важнейших вопроса:

ради чего я живу?

ради чего я готов умереть?

ради чего я готов убить?

Это очень страшно, но подлинную цену никогда не назовешь, если тебе не откроется трагедия больного добра.

Если попросить рядового прихожанина перечислить известные ему добродетели, вам выдадут список, хорошо известный православному человеку. На первом месте будет, скорее всего, смирение, потом кротость, воздержание, целомудрие, страннолюбие, терпение, милосердие и любовь.

— Могу назвать еще пять!

— Весьма обяжете.

Откуда родом этот реестр? Из монашеской литературы. Это книги, написанные величайшими подвижниками. О высоте и напряженности их духовной жизни мы можем только догадываться. Большинство их наставлений касаются духовных упражнений, многие из которых мы даже не можем воспроизвести, потому что они требуют приобщения к монашеской школе, к традиции, передававшейся от старца к ученику по цепочке длиной в столетия. Не понимая подлинного смысла монашеских духовных практик, мы наделяем их своим додуманным смыслом, а тут не обойтись без недоразумений. Ненависть к собственному телу выдают за целомудрие, забитость за смирение, бесхребетность за кротость, депрессивность за страх Божий, а лень за память смертную.

— Что тут скажешь? Бывает!

В церковных списках добродетелей чаще всего не хватает одного слова, которому надо бы стоять в самом начале.

Невероятный Зиновий Гердт! Один из моих любимых советских артистов! Слава и всенародная любовь пришли к нему в весьма зрелые годы. Однако в юности он был еще более невероятным, чем в славном возрасте. Гердт был королем розыгрышей. Как-то раз он решил подшутить над своей соседкой и вступил в преступный сговор с товарищами. Каждый из шутников должен был в течение дня звонить старушке с просьбой позвать Николая Семеновича, и бабушка устала снимать трубку, терпеливо объясняя, что тут такой не живет. В ответ озорники настойчиво требовали передать, чтобы он перезвонил по такому-то номеру. Этот истеричный спектакль великий Карлсон назвал бы «курощение плюшками и низведение блинами». Правда, тут «курощали» телефонами. В довершение всего это безобразия поздно ночью позвонил сам остроумный Зиновий:

— Алло! Это Николай Семенович. Мне никто не звонил?

Какой, вы думаете, была реакция старушки?

— Ой! Слава Богу! Николай Семенович, миленький, сейчас же записывайте номер! Вас тут полгорода ищет!

Зиновий Гердт вспоминал этот случай из далекой молодости как откровение, которое очень крепко врезалось ему в память и во многом определило его характер и отношение к жизни. Вместо того чтобы озлобиться, устроить скандал, соседка всем сердцем порадовалась за мифического гражданина, по милости которого целый день не отходила от аппарата. А ведь она имела полное право на злость и даже ненависть к отчаянным сорванцам. Это было непростое время: недавно закончилась Гражданская война, досыта не ели хлеба, жизнь была неустроенной. Но и среди ожесточившегося мира были люди, никогда не предававшие доброты. Гердт так и воспринял эту историю — как откровение доброты.

Доброта и есть та самая «лишняя добродетель», которой мы никак не можем найти места в наших православных реестрах добродетелей. Не оттого ли духовная жизнь церковного человека полна уродливых изгибов, что не лежит в ее основании простая человеческая доброта?

Когда у тебя три брата, это очень весело. Детство превращается в какой-то шумный карнавал с самым непредсказуемым сценарием. Очень хочется верить, что родителям так же весело. Ведь воспитание — это настоящее сражение между детьми и взрослыми. И в этих семейных баталиях я неоднократно слышал от мамы гениальную фразу:

— Просто зла не хватает!

Например, мы с братьями по очереди воруем тесто из тазиков, где подходят пасхальные куличи.

Или притащили раненую галку и пытаемся скрыть ее шумное присутствие.

Или порваны совершенно новые штаны, привезенные с огромным трудом из Армении.

Или каким-то чудом на обоях остались следы варенья, хотя все согласны, что это удачно оживило интерьер.