Дурман - страница 49

— Да не собирай ты этот мусор к огню близко. Пожар сделаешь, сгорим, как мыши, — сердился Иван.

Старая стала ссыпать около колоды, на которой Иван дрова колол.

— Для растопки пригодится, — словно оправдываясь, бормотала старая, хотя никто ее не спрашивал.

Два-три раза Тошка слышала, как она что-то себе под нос бормочет, словно с кем-то разговаривает. А как-то раз смотрит Тошка: вроде задремала, рука с веретеном повисла. „Уснула“, — решила Тошка и осторожно подошла к ней.

— Мам, а мам! Да ты ложись, отдохни… Я сейчас тюфяк принесу, — тихонько начала Тошка. Старуха вздрогнула, вскинула голову, словно ее врасплох застали. Виновато заозиралась. Закрутила веретено.

— Не надо, это я так… Какой сейчас сон, ночью высплюсь…

В хорошую погоду посылала она Пете на улицу, поиграть с ребятишками:

— Иди, милый, поиграй, побегай, нечего дома сидеть…

Пете с радостью мчался на улицу, а она, зажав прялку под мышкой, вертела веретено, прохаживаясь около дворов, вдоль дувалов, плетней и заборов, высматривая что-то у себя под ногами. Там, среди репьев, колючек и зарослей дурмана, копались свиньи, копошились куры, разрывая мусор, и спасались в тени от досадных мух ленивые тощие собаки.

Старухе нужны были темно-зеленые стебли дурмана, она жадно всматривалась в сухие колючие головки с семенами: поспела ли в них желанная отрава? Спелые зернышки сильнее подействуют… Она не знала, так это или не так, но нутром чувствовала… Как только поспеют, соберет она горсточку, почистит и спрячет в сундуке. Ну, а если кто увидит, как она семена собирает? Что подумают? Но тут же себя успокаивала: „Никто ничего не заметит, ну а если даже и заметят, что такого? Да ведь дурман и от одышки пьют, и против болей в пояснице употребляют, и для глаз — средство…“ „Да что это я? — упрекала она сама себя, — никто ничего не увидит!“ — но все же на всякий случай осторожно осматривалась кругом. Чем черт не шутит… Но улица была пустынна, где-то вдалеке перед воротами сидели старухи, греясь на солнце, одни с прялками под мышкой, другие вязали носки.

Только бы не увидел ее кто-нибудь из-за дувала или плетня… И она испуганно озиралась, шаря глазами по калиткам, по крышам домов, по оконцам… И успокаивалась: „Никто ничего не узнает, никто… Только вот сколько дурману нужно? Наберу горстку, а там видно будет…“

Заросли дурмана поднимались иногда выше человеческого роста, особенно у реки, около Йордова гумна. Старая вспомнила об этом — решила и там посмотреть. Сначала надо увидеть — а собрать нетрудно. Как-нибудь под вечер пойдет, будто бы к сестре, а обратным путем сюда заглянет. Хорошо бы спелого дурмана найти, покрупнее — чтоб наверняка… А то не дай бог!

Старая давно выбросила из головы, что Тошке может отойти ее доля. „Раз адвокаты не помогут наше добро сохранить, — сами управимся! Куда денешься, раз закон таков. А дурман — самое верное средство и самое простое. А вот теперь — одна дума у нее в голове, как бы все задуманное сделать… Один дурман поможет… Но как его собрать, чтоб никто ничего не понял, зачем он ей?“ И после долгих томительных раздумий, — когда и куда бы она ни шла, чем бы ни занималась — все в голове ее о дурмане вертелось — наконец-то нашелся выход. Все обдумано до мельчайших подробностей, — и старуха вдруг успокоилась. Она уже видела: семена дурмана завязаны в тряпицу и лежат в сундуке, в самом тайном уголочке. Но потом снова: „Как ей дать яду? Куда подсыпать? Когда есть будет, я ей в тарелку незаметно и всыплю… А мы, дескать, с Иваном уже отобедали — это тебе!“ Но вдруг всполошилась: „А как это сделать? Ведь она одна за стол не садится?“ „Они всегда все вместе обедают, из одной миски ядят. Ну, нальет она ей отдельно,… а вдруг Пете есть начнет или Иван? Ему что ни дай — все уметет…“ От этой мысли у старой руки совсем опустились: „Так недолго и саму себя наказать… Одно хочешь, а выйдет другое… А потом в доме одни мыши гулять будут, а земля бурьяном зарастет…“

Куда бы ни тыкалась она лихорадочной головой, куда бы в отчаянии ни кидалась — все ей чудилась пропасть, гибель ее черная…

А, может, как-нибудь ночью подстеречь ее и в рот дурман влить? Но тут же отказалась от своего намерения… Захлебнется во сне, раскашляется, выплюнет настой — орать начнет… Да ты и скотине такое непотребное дай — и она, бессловесная, не примет, а тут человек…