Дурман - страница 57

— Тебя спрашивать не станут, тебя по головке погладят, — попытался он уязвить Димо, задетый его насмешкой.

— Мокрый дождя не боится, — ответил ему Димо, продолжая улыбаться, — мне не впервой. Я уже по этой дорожке ходил.

— Ну и я пройду, — хотел подхватить его шутку Иван, а вышло нервно и раздражительно. Ему показалось, что Димо смотрит на него как на струсившего мальчишку. Это его вконец рассердило. Он стиснул зубы, сел на прежнее место и снова прислонился к бумагам… Но Димо в общем, в общем-то прав в своих подначках; надоел он ему со своими страхами… Ну, ничего, он увидит еще…

Димо встал, слегка поразмялся, походил по подвалу, потом подошел и присел к Ивану.

— Слушай, — в его голосе уже не было и следа прежней насмешливости, он звучал строго и серьезно. Иван встрепенулся. И в тишине полутемного подвала потекли теплые напутственные слова…

Под вечер две женщины вошли в город. В сотне шагов впереди шли арестованные. Они попросились, чтобы вместе идти, но стражник не позволил.

— Не положено… Я в ответе, — нахмурил он брови. — Старосту надо было раньше попросить.

Под зданием околийского управления бабы долго вертелись, не зная, что дальше делать, советовались, с чего начать. Наконец Вела решилась:

— Пойду прямо и спрошу, что тут такого?.. Моего мужа заарестовали ни за что ни про что, а я молчать буду… Как раз!

— А если ругаться начнут? — с испугом уставилась на нее Марела. — Тут ведь сватьи Марийки Димитр служит… Его спросим, он тутошний человек, ему лучше знать…

— Ничего он не знает… Надо прямо к начальнику.

Между казармой и канцелярией постоянно сновали стражники, чиновники, арестанты. Носили баки с едой, судки и миски, хлеб.

Бабы стояли у железной ограды и ждали. На них посматривали со двора, но никто не останавливался, никто не спрашивал, что им нужно, кто они такие. Им хотелось обратиться к какому-нибудь стражнику, и только они соберутся с духом, как он уже пройдет мимо. Наконец рядом с ними остановился толстый полицейский, вроде околоточный, окинул их с ног до головы взглядом и важно спросил:

— Вы чего ждете?

— Задержали тут наших… Моего мужа, а у нее сына, — залепетала Вела, смущенная неожиданным появлением полицейского.

— Хотим к начальству… попросить… — пришла в себя и старуха, просительно заглядывая ему в глаза.

— Зачем вам начальник, о чем просить хотите?

— Узнать чтобы. За что их арестовали и долго ли держать будут…

— А кто они такие? Уж не те ли, что по убийству Георгия Ганчовского?

Обе женщины так и ахнули, испуганно переглянулись.

— Те самые, — глухо подтвердила старая хриплым голосом, — Дак ведь… Ганчовский-то жив?

— Да вроде жив… Так говорят, — кивнул околоточный спокойно.

— Так ведь его другой убивал, а наших-то за что? — пришла в себя окончательно Вела. — Или как что в селе не так, все наших хватают, все мы виноваты…

— Не знаю, — пожал плечами полицейский. — Из Пловдива приказ пришел. Взять под стражу… Следователь, значит, будет расследовать, — пояснил он.

Бабы чуть не зашатались. Следователь… До этого момента они все еще надеялись, что все выяснится здесь, в городе… А теперь…

— Да за что же их?.. Они-то в чем виноваты? — заплакала старая.

— Да вы не бойтесь, — сказал околоточный, явно сочувствуя. — Допросят их и отпустят. Ганчовский указал на них, дескать, и они на него напали… Ничего страшного, не станут их держать… Это я точно знаю…

Он важно подчеркнул свою осведомленность в таких делах, но бабам теперь стало легче: они знали точно, что ни Иван, ни Димо в этом деле не замешаны.

— Дак почему же их-то заарестовали? Ведь Мангалов на него с топором кидался, — не унималась старая.

— Раздоры у них какие-то были… Ганчовский заявил, что это ваши науськали на него этого… Мангалова… — Околоточный снова глянул на Велу и погладил усы.

— Науськали! Наши науськали! — забормотала, как в бреду, старая. — Сам довел человека, а теперь ему другие виноваты… Почему землю у него отнял, а?

Полицейский снова пожал плечами, усмехнулся и, слегка, наклонившись, сказал скорее Веле, чем старухе:

— К тому же начальник сейчас не в управлении. Если хотите, приходите завтра утром. — И вошел во двор.