Дурная кровь - страница 4

Фармкомпании собирались использовать технологию «Теранос» для исследования реакции пациентов на новые лекарства. Во время клинических испытаний ридеры и набор картриджей будут выдаваться испытуемым на дом, и они смогут самостоятельно брать у себя кровь несколько раз в день. Прибор будет отправлять данные в компанию, проводящую исследование. В случае отклонения показателей от заданных или признаков угрозы здоровью пациента компания-производитель сможет сразу снизить дозировку или отменить прием препарата, не дожидаясь конца срока всего эксперимента. Это позволит фармкомпаниям сократить расходы на исследования на впечатляющие тридцать процентов. Именно так было обещано в презентации.

В свете утренних новостей все это только добавляло Мосли беспокойства. За время работы в «Теранос» он не видел ни одного настоящего договора с каким-либо производителем лекарств. Каждый раз, когда он просил показать их, ответ был: «Ими занимаются юристы». Более того, оставить слегка завышенные цифры в прогнозах он согласился, пребывая в твердой уверенности, что вся аппаратура «Теранос» отлично работает. На лице Элизабет не было ни следа подобных забот. Наоборот, она была весела и расслабленна. Новая оценка капитализации была поводом для особой гордости. С учетом появления новых крупных инвесторов совет директоров, возможно, пополнится новыми громкими именами, говорила она.

Мосли решил, что теперь самое время поднять тему поползших по офису слухов о неудаче в Швейцарии. Элизабет признала, что накладка произошла, но призвала не придавать ей значения. Мелкие неполадки будут устранены в ближайшее время, обещала она. Но Мосли это не убедило. Он поделился своими сомнениями насчет позволительности практики обмана инвесторов, о которой ему рассказал Шанук. Если приборы не выдают надежного результата, а вместо них инвесторам показывают фальсифицированные данные, презентации нужно прекратить. «Мы обманываем инвесторов. Так больше не может продолжаться».

Внезапно выражение лица Элизабет изменилось, как будто щелкнули переключателем: все дружелюбие слетело с нее, и лицо превратилось в маску враждебности. Она уперлась в финансового директора ледяным немигающим взглядом.

«Генри, мне кажется, вы не играете в команде, – холодно произнесла она. – Я думаю, вам пора нас покинуть».

Ошибиться в том, что только что произошло, было невозможно. Элизабет не просто просила финансового директора выйти из кабинета, ему сказали покинуть компанию. Прямо сейчас. Мосли только что уволили.

Элизабет Энн Холмс с юных лет знала, что станет успешным предпринимателем. В семь лет она начала проектировать машину времени и исписала целую тетрадку выкладками и чертежами. Лет в девять или десять на каком-то семейном празднике родственники начали задавать вопрос, который рано или поздно задают любому ребенку: «А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Элизабет отвечала, не тратя ни секунды на размышление: «Миллиардером».

«А может быть, лучше президентом?» – переспрашивали ее.

«Нет, президент и так на мне женится, потому что у меня будет миллиард долларов».

И это не было бездумной детской болтовней, по воспоминаниям родственников, Элизабет говорила это с абсолютной серьезностью и целеустремленностью. Родители подогревали ее амбиции. Кристиан и Ноэль Холмс напоминали ей про славную историю предков и ожидали, что дочь пойдет по стопам деда. Чарльз Луи Флейшман эмигрировал в Соединенные Штаты из Венгрии[2] и основал успешную Fleischmann’s Yeast Company[3]. В результате к концу девятнадцатого века Флейшманы стали одним из богатейших семейств Америки.

Дочь Чарльза Луи Флейшмана, Бетти, вышла замуж за датского врача Кристиана Холмса, который и стал прапрадедушкой Элизабет Холмс. Удачно воспользовавшись семейными связями жены, доктор Холмс основал в Цинциннати, штат Орегон, больницу и медицинский факультет Университета Цинциннати. Так что на встречах с венчурными капиталистами Элизабет небезосновательно утверждала, что буквально генетически предрасположена не только к предпринимательству, но и к медицине.