Дурнишкес - страница 21
- А кто этот Юрий Александрович?
- Борисов.
Меня это порядком удивило, поэтому я принялся шутить:
- Мое поместье может посещать, кто угодно. Думаю, найду кусок хлеба и ещё что-нибудь в придачу.
В условленное время, минута в минуту во двор въехал чёрный джип, из него вышел человек среднего роста, провёл расчёской по прямой шевелюре, поправил торчащие караимские усы, подошёл ко мне твёрдым военным шагом и представился:
- Борисов.
- Я знал, что в один прекрасный день наша встреча состоится, - ответил я ему. - Литва - республика сватов, поэтому раньше или позже это должно было случиться. Слушаю вас.
- Поговорить с вами мне посоветовала моя переводчица и учительница литовского языка.
- Весьма благодарен ей за доверие. Признаться, не так часто в этот двор заглядывают миллионеры.
- Стыдно признаться, я не все понял, т.к. ещё не освоился с литовским языком. Но такой вот человек, если власть или деньги могут его изменить...
Начало было интригующим. Миллионер-социалист, подумал я, но промолчал. Мы уселись в тени за столом.
- Практически вдвоём мы прочитали вашу книгу «Корабль дураков», а сейчас я читаю по-русски «Группу товарищей». Вы намного раньше меня заметили и описали проблемы человеческого общения. Мне ваши книги очень понравились. Подобные проблемы я рассматривал в своей диссертации, но вас не обогнать. Вы - хороший психолог.
Эти похвалы я списал на начало нашего знакомства. После обычных при знакомстве фраз он вкратце изложил причину своего визита и желания побеседовать о волнующих нас обоих проблемах. Он попросил бумаги и во время разговора постоянно чертил какие-то схемы, стрелки, фигуры. Это простейший способ сосредоточиться, подумал я, и избегать взгляда нового знакомого.
Пусть он сам налаживает контакт.
- Вы правы, - он почти угадал мои мысли, - мне так проще сосредоточиться, излагать свои мысли и разбираться в причинно-следственных связях.
Надо сказать, разговаривать с ним было легко. Я был в то время основательно болен, но собеседник излучал какое-то тепло доброго старого друга, как будто мы вместе уже съели пуд соли. Но и сквозь это тепло порой пробивалась чёрточка человека, любящего и привыкшего приказывать. Конечно, постепенно разговор перешёл на президентский скандал...
- Вы считаете, что я от этого получил или хотел получить какую-то выгоду?
- Пока что я не считаю никак, но точно знаю, что в политике немыслим никакой альтруизм. Позвольте мне переварить первое впечатление. Чувствую, что общаться с вами будет интересно, - отплатил комплиментами и я, но болезнь шатала меня из стороны в сторону.
- Я очень хотел помочь тому человеку, конечно, не ему одному, но он сам виноват во всём.
- Может быть...
- Советник президента, да ещё общественный!.. Это для меня не цель, а средство помочь тому человеку и облегчить жизнь всем нам.
- Излишний идеализм в человеке сам по себе не возникает, его порождают вполне конкретные вещи: нехватка познаний, неспособность разобраться в обстоятельствах, беды и напасти... Вы же предприниматель, - начал я с долей подозрительности.
- А что в этом плохого?
- Ничего. Только в Литве пока ещё самый доходный бизнес - пробраться к власти, поэтому вам никто не поверит, даже друзья Паксаса. Они не уважают, они вас боятся. Слишком богат и не ясно, почему такой щедрый. Что за это понадобится сделать?
- Не хотелось бы с этим соглашаться. Вы очень быстро улавливаете чужую мысль, но тут же переворачиваете её по-своему.
- Кроме того, Юрий, вы плохо знаете литовцев. Литовец без зависти - не литовец. Тут вам не Америка, за взятку никто честно отрабатывать не будет.
- Я не понял, пожалуйста, повторите мысль.
- Быть в Литве чиновником - самое прибыльное дело, а вы повсюду твердите, что вам ничего не нужно. Поэтому вам никто и не верит.
- Послушайте, за миллион купить должность общественного советника?.. Я повторяю: это несерьёзно.
Я полюбил Литву, здесь я вырос, здесь живут трудолюбивые и спокойные люди... Никуда я отсюда не уеду. В третий раз повторяю: эта должность - лишь средство для общения с президентом, чтобы иметь возможность давать ему советы без милости его алчных советников. Они возле Паксаса чувствуют себя таможенниками - этого пропустить, того не пропустить, за того получишь столько, а за другого - столько.