Дурные дети Перестройки - страница 2

В любом случае, с высоты прожитых лет я вижу, что повествование, отчаяние и одиночество героя побеждают и наркотики, и 1990-е, и трагедии. Что парадоксально, одиночество пожирает и «самоё себя». Тот мир, в котором живёт и взрослеет герой, видимо, настолько ужасен, что наркотики и смерти являются всего лишь его неприятными эпизодами. И как раз в динамике жизни героев и их смертей, как на перемотке, читатель видит квинтэссенцию самой жизни, её ошибок и их цены.

Истериками, насилием, угрозами, Уголовным кодексом делу разрушения моды на «кайф» и «цивилизацию потребления», увы, не поможешь. Человек, который не учил физику в школе, не может создать ядерный реактор у себя в сарае. Он может сделать его из дерева, листьев, бумаги, стекла, собственных и чужих испражнений, но мы знаем, что ядерная реакция производится ураном и плутонием, а это очень опасные химические элементы, которые могут навредить, и совсем не факт, что дадут именно электричество, если на них громко кричать, например, или поливать их мочой. Искренне поддерживая людей, которые делают что-то для сдерживания наркомании у нас в стране, не могу не отметить этическую и эстетическую бедность их позиции, к сожалению с таким необдуманным подходом эффективный пиар против наркомании не построишь.

Название «Кайфономикон» – это аллюзия к «Декамерону» Боккаччо и «Некрономикону» – Книге Мёртвых. Свод историй, повестей и новелл, соединённых одной темой. Люди стремятся к счастью, как «пацан, который идёт к успеху», но путь тернист и не всегда приводит к цели путешествия, часто даже наоборот. После прочтения историй героев желание наркотических и некоторых других экспериментов как-то само собой пропадает. Даже если ты решил подчинить свою жизнь кайфу, не секрет, что он вреден организму и все удовольствия закончатся его разрушением. Совсем невыгодно для твоего же кайфа выходит! Так постепенно человек начинает понимать разницу между временно «модным кайфом», который убивает, и счастьем, которое продлевает жизнь.

В своём обзоре эпохи нулевых трудно быть свободным и объективным. Нулевые для меня неотъемлемо связаны с «десятыми» годами, и многие алгоритмы, начатые после миллениума, не закончены до сих пор. Например, только недавно закрылся почти двадцатилетний алгоритм с гепатитом С. Я заразился им в 90-е и думал, что проживу до 40 лет максимум, но сейчас мне 43, гепатит вылечен по новейшей технологии, и я совсем даже не в могиле, а на мягком диванчике – здоровый и в меру упитанный.

Уходит масса других строившихся на этих «сорока годах» планов. Возникли новые планы лет на 20–30 и новая рефлексия. Вот с её позиций, наверное, и будет удобно к вам обратиться с продолжением «Кайфономикона», когда я соберусь его написать. Но пока не сложились обстоятельства, а может, не вышло время, чтобы ещё немного «набрать высоту» на «беспилотнике времени», а потом, используя память, сделать максимально глубоко входящие вводы.

Мне скучно заниматься чем-то одним, а ежедневная почасовая работа навевает депрессию. Мне интересны новые сферы, и я намерен расширять их спектр, однако литература играет особую роль среди медиа, которыми я пользуюсь.

Тот уровень свободы выбора творческого инструментария на единицу затрат, который дает литература, пожалуй, единственный, который меня как художника удовлетворяет полностью. А сам процесс производства литературы и связанный с этим образ жизни идеально мне подходят. Но нужны сопутствующие обстоятельства. Уютное место рядом с парком, где можно гулять, сумма денег на полгода-год жизни и время, чтобы больше ничего не делать, а самое главное – муза. С таки-и-и-ми глазами и ногами! И с ободряющей улыбкой, которая любит и готова слушать полгода весь этот бред, ставить запятые, которые я вечно пропускаю, ну и огненно трахаться по режиму.

Тут мы подходим к главному: при наличии всех этих жизненных обстоятельств данные полгода нужно жить в режиме, подчинённом ритму письма. Режим – это 5 часов работы в день в два подхода, 5 часов секса в два подхода, 3 часа на прогулки и еду, остальное на сон. Важно этот режим не сбивать, так как ты находишься в состоянии не совсем нормальном. А муза должна это понимать и всячески тебя защищать от реальности, стимулировать скорейший «выход из тебя» литературного произведения словно дорогостоящего яда. Книга, когда её пишешь, похожа на паразита, которого ты сам к себе подселил, чтобы из него получилась бабочка. Он пьет твои соки и впрыскивает алкалоид, а ты должен его кормить и радоваться, должен всячески поддаться ему, переварить «соединения его слюны» и «вывалить» в виде текста. Это, как я уже сказал, сложный и тонкий процесс. После издания все негативные моменты полностью устраняются, а вчерашняя пиявка становится бабочкой-хранительницей.