Дурные дороги - страница 20

Стрелку забили в шесть. За три часа мы с Тошкой встретились, долго шли по рельсам, потом свернули на раздолбанную асфальтированную дорогу. Покореженные ворота. Ржавая табличка. Выбитая надпись «Детский оздоровительный лагерь “Елочки”». Повсюду, словно кубики по ковру, рассыпаны жуткие заброшенные корпуса. Тут бы фильмы ужасов снимать. Мы обошли территорию, пытались понять, где будет мясорубка, и сделали вывод, что махач пройдет на большой площадке перед главным двухэтажным корпусом.

Забравшись на здание, мы легли на крышу, спрятались за реденькими пробивающимися сквозь рубероид деревцами.

Антифа пришли первыми, человек двадцать-тридцать, потом подтянулось еще десять. Все были в спортивных костюмах, часть в «берцах», часть в бутсах. Мелькали приметные лица. Я узнала кое-кого из уличных группировок. Они стояли впереди: кто-то бинтовал руки, кто-то надевал кастеты и капы, кто-то крутил цепи, кто-то ― монтировки. Заметила я и несколько панков.

Вообще, движение антифа в Днице довольно мощное. Тотошка показал мне Дуче ― главного, из-за которого произошел скандал. Смуглый, коренастый, с квадратной башкой и скользким взглядом, Дуче лениво вертел в руке цепь и катал во рту жвачку. Я поежилась. Неприятный тип. Дуче ― сын какого-то крутого блатного чела, под которым с начала девяностых был рынок, несколько других палаток и автосервисов, а может, и вообще все Днице. Сейчас и сам Дуче вошел в дело, понятно, почему он антифа стал: рынок от бонов всегда страдал, много акций было.

В воздухе сгущалось напряжение. Сердце сильно стучало, страшно было так, будто это я стояла внизу и, бинтуя руки, готовилась к махачу. С крыши мы видели всех как на ладони. Я чуяла, будет что-то глобальное. Разглядывая лица, я вдруг поняла, что зря мы пришли сюда. Нужно было держаться подальше от разборок такого масштаба, наслаждаться стрелками между восьмым «А» и восьмым «Г» и радоваться своей насыщенной жизни. Ох, тянет наши жопы на приключения… Хоть ноги себе отрывай и дома сиди.

Вскоре по толпе пронесся невидимый разряд; я будто почувствовала вибрацию. Все вытянулись, замерли, посмотрели в одну сторону. Что они там увидели? На лицах ― страх… и вдруг я услышала лай собак. По телу пробежала дрожь. Что тут делать собакам? Нарастающий гул вскоре перерос в хор голосов, и тогда я поняла: приближаются боны. Все кричали разом, я не могла разобрать слов, но нетрудно было понять, что людей много. Вскоре я увидела их. Будто рота солдат, ровными рядами в ногу шагали человек пятьдесят. Конечно, на самом деле все двигались хаотично и вразнобой, но мое воображение дорисовало картину, превратив толпу бонов в фашистскую армию.

В руках ― биты. Впереди ― заливающиеся лаем доберманы. Пять бойцовых рвались с поводков, рычали и лаяли. Было видно, что псам не терпелось разорвать врага. Люди шли, все как один с поднятой рукой. Раздавался хор:

– Один, четыре, восемь, восемь! Один, четыре, восемь, восемь!..

Слышать и видеть это было жутко, мне резко поплохело. Хотелось затечь под листы рубероида. Что, если нас заметят? Ведь и убить могут. Скормят своим псам. Растущая из крыши чахлая березка передо мной тряслась от ветра, но, казалось, сама я трясусь сильнее. Даже зубы стучали. Но я не могла не смотреть на приближающуюся роту: зрелище завораживало слаженностью, отточенностью (конечно, и тут сыграло роль мое воображение). Все боны были одеты одинаково, будто клоны. В каждом действии ощущались сила и жестокость. Эта толпа была будто мощная черная волна, разбивающая скалы. У антифа не оставалось шансов…

– Смотги, это главный их. Гжавый зовут.

Тотошка указал на здоровяка в центре первого ряда ― он вел на цепи самого злобного добермана. У Ржавого была лысая башка, и, несмотря на рыжеватые брови и веснушки по всему лицу, он выглядел страшно и угрожающе.

Напряжение росло. Две стороны смотрели друг на друга.

На бонах были закатанные джинсы или камуфляжные штаны, все в «гадах» ― дорогих мартинсах и гриндерах, никаких рыночных «берцев». Приехали из Москвы. Видно.

Доберманы уже почти захлебывались лаем. Они рвались так, что, казалось, цепи вот-вот лопнут. Я видела, что